Поискав слово «радость» в философском словаре, вы мало что найдете. А если набрать его в компьютере, всемирная паутина, скорее всего, перенаправит вас к слову «счастье». Значит ли это, что в философии нет места радости? Большинство мыслителей относятся к ней с недоверием: слишком уж много от нее беспокойства. Для Платона она означает потерю контроля над собой и граничит с безумием. Философы-стоики, стремившиеся к атараксии – состоянию покоя и отсутствия страстей, считали радость слишком шумной, слишком физиологичной. Их собратья-эпикурейцы искали счастья, которое для них состояло лишь в отсутствии страдания: особо радоваться тут нечему. В радости как будто бы видит цель жизни древнегреческий философ Левкипп. Но он говорит прежде всего об особом чувстве эстетического ликования, которое мы испытываем при виде всего доброго и прекрасного. Не иначе как античные философы слишком предавались созерцанию. Их взгляд, устремленный к возвышенным идеалам, не мог отдать должное динамизму такого чувства, как радость. Зато «радость» – важнейшее понятие для Бенедикта Спинозы и Фридриха Ницше, которые видят в ней синоним существования. И для Анри Бергсона, уподобляющего ее «творческому порыву». Все мыслители, всерьез интересовавшиеся этим чувством, утверждают: человек становится по-настоящему человеком только в радости!
Радость делает нас сильнее
Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677, Нидерланды)
Приступая к «Трактату об усовершенствовании разума», Спиноза находится в поисках этики – способа жить и мыслить, который соответствовал бы природе человека, состоящей в единстве души и тела, подчиненных эмоциям и желаниям. Голландский философ не приемлет чувства, которые нас порабощают (делают пассивными): сковывающую грусть, отчаяние, гнев, страх и суеверие. Высшая радость не может заключаться в реализации навязчивого желания, в утолении наших призрачных фантазий, а только лишь в просвещенном действии, в основе которого лежит знание. Чем больше мы знаем и понимаем, тем полнее наша радость и тем одновременно мы становимся лучше и сильнее. Для этого мыслителя, боровшегося с предрассудками и заблуждениями, чьи сочинения запрещала цензура, радость познания тесно связана с постепенным преодолением привычек и норм, навязанных общепринятой идеологией. Спинозовская радость – это радость человека, жаждущего свободы. Это «положительная страсть», заставляющая нас через удовлетворение своих желаний делаться сильнее и совершеннее. Она дает нам уверенность в том, что, даже будучи закованными в цепи, мы будем свободны и могущественны, если не перестанем мыслить.
Об этом
- Мартин Бубер «Хасидские истории. Первые учителя» Мосты культуры / Гешарим, 2006.
- Владимир Янкелевич «Ирония. Прощение» Республика, 2004.
Она помогает нам переносить жестокость судьбы
Фридрих Ницше (1844–1900, Германия)
Значительную часть сочинений Ницше можно рассматривать как горячий призыв к воодушевлению и радости. Великий меланхолик со слабым здоровьем полагал, что эти чувства не приходят сами по себе. Поэтому Ницше обращается не к сверхчеловеку, а к любому из нас, к тем, которым знакомы уныние, апатия, фрустрация. Он стремится убедить нас не поддаваться пессимизму, но в то же время предостерегает против легких путей: «Жизнь – источник радости, но всюду, где пьет толпа, родники отравлены». По мнению немецкого философа, радость – это борьба (как и само существование – вечный трагический конфликт между противоположно направленными силами), она всегда стремится к чрезмерности и граничит с опьянением. Потом наше «Я» приходит в себя и вновь становится силой, утверждающей себя перед лицом того, что должно произойти: «Это событие, эта ситуация, которые я не могу изменить, я соглашаюсь с ними, я принимаю их». Воля – и желание – весело подтверждают эту решимость. Ну же, зовет нас Ницше, жизнь – это здесь и сейчас!
Она утверждает победу жизни
Анри Бергсон (1859–1941, Франция)
Французский мыслитель Анри Бергсон – истинный «философ радости»: для него она – лучшее доказательство того, что жизнь побеждает. Как отличить ее от удовольствия? Она глубже, дольше длится, более «настоящая». Она всегда сопровождается чувством попадания в такт, ощущением полного согласия с самим собой: «Мы познаем человека не по тому, что он знает, а по тому, чему он радуется». Удовольствие нам приятно, от него нам хорошо, оно необходимо, потому что побуждает нас размножаться (сексуальное удовольствие) и оставаться здесь, на земле, но оно не имеет того универсального духовного измерения, которое открывается нам в радости. Она с нами, когда мы стремимся повысить уровень сознательности человечества, когда работаем над собой, пытаясь стать внутренне лучше, когда делимся с другими плодами этих усилий и передаем их следующим поколениям. Она с нами, когда дух одерживает верх над препятствиями, ускользает от тягот и инерции материального мира. Бергсон неоднократно воспевает превосходство великих мистиков и моралистов. Но и любой человек, выдвигающий прекрасную новаторскую идею, преображающий людей и порядок вещей, получает доступ к неподдельной радости, а через нее и к возможности «творить» самого себя.
Какую радость дарит вера?
Философские представления о радости опираются не только на духовный, но и на религиозный опыт разных культур. Размышляют философ Григорий Тульчинский и экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова.
«В восточной традиции, при всей общей ее ориентации на аскетизм, есть чань-(дзен)-буддизм, находящий в радости путь к просветлению (сатори), – рассказывает философ и культуролог Григорий Тульчинский. – Радости жизни, праздничность свойственны и иудейской вере: это можно заметить на примере празднования Хануки, Пурима, еженедельной субботы. Всем знакомы радостные мелодии, уходящие корнями в эту традицию».
Для всех христиан вера является одним из самых мощных и чистых источников радости. «Протестантизм, например, при всей его нравственной строгости дает возможность проявлять радость во время церковной службы, в том числе в форме коллективных песнопений, из которых вышел стиль спиричуэлс, породивший музыкальную культуру джаза», – отмечает Григорий Тульчинский. Это сильное и светлое чувство не чуждо и православию. Как писал в «Дневниках» (Русский путь, 2005) отец Александр Шмеман, «радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться… Почему-то у «религиозных» людей радость всегда под подозрением. Первое, главное, источник всего: «Да возрадуется душа моя о Господе…»
«Радость – это готовность прикоснуться душой и прийти в резонанс с чем-то, что мне нравится, что является ценностью, – комментирует психотерапевт Светлана Кривцова. – Так много вокруг поводов для радости: солнечный луч и симпатичный цветник, смешной пес и обаятельный собеседник. Все это создано Богом, и верующий человек через это переживает нечто большее, чем поток внутреннего тепла в теле, он чувствует себя ода́ренным. Ведь все хорошее – это подарок Божий, он ощущает заботу о себе, он чувствует: «Бог любит меня», и это переживание безусловной любви делает человека полным радости, счастливым».
