Все, что ты делаешь, вполне достаточно для счастья

Когда я чувствую себя абсолютно счастливой? Когда на душе спокойно. Только и всего. И в этом состоянии мне кажется, что счастье не зависит ни от самочувствия, ни от чьего-либо присутствия рядом. Но когда мне хочется вернуть его, я начинаю реконструировать обстоятельства, рассчитывая с их помощью привлечь это чудо. Хотя смутно понимаю, что дело не в них. Иначе получается, что я счастлива, когда выполнила все обещанное, когда все здоровы, когда удалось написать пару строк и немного побыть на воздухе. Это не так много, как кажется. Но практически невыполнимо, как выясняется. К примеру, взять хотя бы эти самые пару строк.

Это, конечно, кокетство, условность чистой воды. Разумеется, хочется сесть и написать сразу главу будущего бестселлера или пронзительное стихотворение, которое современники растаскают на цитаты. Но это случается крайне редко, такие события отмечаются в дневнике фейерверками и надувными шариками. Даже если на следующий день эти шарики я сама же протыкаю булавкой, ибо понятно уже, что глава эта никакой не шедевр, а пронзительность в первом приближении шевелится разве что в одной-единственной строке. Но вчера-то был повод для праздника!

Выполнить обещанное при желании можно. Но кроме формальных действий (обещала позвонить – звоню, обещала прислать статью – высылаю, сказала, что куплю зубную пасту, – вот она) во мне вдруг ни с того ни с сего оживают какие-то абсолютно беспочвенные сомнения. А достаточно ли того, что я позвонила? Может, нужно было зайти? Вот выслала статью, а гонорар не оговорила. Не глупость ли? Зубная паста – это все, что от меня нужно близкому человеку?

Я уже не говорю про всеобщее здоровье – побыть на воздухе просто так, без собаки и младенца, тоже поди себя заставь. Выходит, что все, чем отличается счастье – а именно, своей полной безусловностью, – тут же опровергается неумолимым порядком вещей. Я как бы все время бегу вверх по эскалатору, текущему вниз. Когда же счастье? Когда я не сопротивляюсь его движению.

Учителя йоги говорят – не важно, как ты выполняешь асану, ты можешь просто обозначить попытку, и даже в этом случае она, асана, останется совершенной. Например, тяжело тебе делать «ласточку», ты в состоянии лишь оторвать ногу от пола. Но мысленно представляешь себя в этом идеально распахнутом полете. И мир верит тебе! Вот пример, когда до полной гармонии мне оставалось выполнить одно-единственное поручение – сходить на почту.

Я целую неделю пыталась отправить в город Омск пластмассового всадника Астерикса из комикса «Астерикс и Обеликс». Знакомый купил для сына, да забыл. А сын ждет и не понимает такого опоздания в исполнении желаний. У меня еще с десятилетней давности, со времен абонентских ящиков остались лучезарные представления о местных почтовых отделениях и о людях, специально натасканных на неугомонных корреспондентов. Так вот – о твердь, о стабильность, какой там кризис – есть на свете места, где никогда ничего не изменится! Более того, если раньше один раз из пяти тебе улыбалась удача – мастер отправки факсов, то теперь в природе вообще нет почт, где ты бы мог безнаказанно спросить об естественном отправлении посылки. Ты спрашиваешь – можно ли, и держишь в руках пластмассового Астерикса, а на тебя смотрят так, как будто ты решила отправить почтой живого щенка. Правда – как я могла забыть! – есть Центральный телеграф, в нем есть двор, во дворе вход, а там... семь окон о четырнадцати тетечек. Все они клеят конвертики, а ты пришла отвлечь их от этого сакрального занятия. Вон на стене все написано! Иди и читай. Из всей письменной информации я усвоила, что бандероль должна весить не больше 100 граммов. Но (sic!) – и не меньше! Я сначала не поняла, а потом догадалась. Что меньше 100 – это уже письмо. Мой наилегчайший всадник Астерикс явно не тянул на ценное отправление, но, согласитесь, и письмом его трудно назвать. Я не растерялась, достала 100 рублей и решила докупить шоколадку «Nestle классическую», чтоб хоть как-то нагнать вес. При этом в киоске мне сказали между прочим, что 100 рублей мои фальшивые, они звенят и синеют моментально. Я не очень удивилась этому. Было бы странно, если б теперь все в моей жизни шло гладко. Продавец забрал 100 рублей и попросил другие 100. Я даже обрадовалась, что чудом избежала каторги, и, заплатив за шоколадку в два раза больше, вернулась на почту. Там я вымолила бланк в знакомом окошке для своей полновесной бандероли, но, заполнив его и отстояв очередь заново, выяснила, что «этот ваш покемон никакая не бандероль, а самая настоящая посылка – хоть с шоколадкой, хоть без, вот вам новых два бланка». В прекрасных новых бланках нужно было вписать все, включая твой паспорт и группу крови. А у меня, как назло, не было паспорта, и кровь отхлынула от лица. И я бы непременно сломалась, но вовремя вспомнила заветы древних и засчитала себе эту попытку как посильное выполнение асаны. И призвала к себе все обещанное на сегодня счастье. И оно незамедлительно явилось в виде звонка из города Омска, где приятель благополучно купил сыну такого же Астерикса, даже лучше.