Моника Макголдрик: «Понять, откуда мы пришли...»

Когда я получила образование, в США почти не осталось центров по изучению русской литературы, и мне пришлось сменить профессию. Как раз тогда я встретила человека, который занимался психологией, и сразу подумала, что это мне подходит. Это был внезапный порыв. В тот же день я поехала к родителям и объявила, что решила изучать психологию. Они были очень удивлены, но сказали: «Хорошо. Если это то, что тебе нравится, мы не будем возражать».

Семья – это самая первая группа, к которой мы принадлежим. Я никогда не могла понять, почему она всегда находилась на периферии внимания научной психологии. Семья – наш главный ресурс, и она всегда остается с нами. Но у меня были и глубоко личные причины. Мои предки были очень бедными ирландскими иммигрантами в США, и им удалось добиться определенного успеха и благополучия. Но лишь благодаря тому, что они полностью отказались от своего прошлого. Они отреклись от своей бедности, от всех болезненных ассоциаций, связанных с их ирландским происхождением и восприятием этой этнической группы в США. И когда я росла, я ничего не знала об истории своей семьи. Эта тема тщательно замалчивалась, а когда я пыталась о чем-то спросить, мне отвечали, что у нас нет никакой истории. «Мы были просто крестьянами, очень бедными крестьянами, а теперь мы здесь, и у нас все в порядке, – говорили мне родители. – Оставь прошлое в покое». Позже я нашла людей, которые рассказали мне больше. И я помогла своей семье проанализировать, как они относились к самим себе. Мы все поехали в Ирландию – я, мой муж и мои родители. Там я многое поняла про мою семью и мой род. Эта поездка полностью перевернула мою жизнь. До этого я думала, что во всех проблемах моей семьи виновата моя мать. Но внезапно поняла, что она – обыкновенная ирландка. Например, меня всегда бесило, что мама могла вскользь, как бы в шутку, рассказать обо мне что-нибудь смешное и обидное малознакомым людям. Я думала, что это черта ее характера. Но оказалось, что так ведут себя все ирландцы: таков их стиль общения. Как и они, мама отпускала обидные шутки, избегала трудных разговоров, меняла тему, когда ей задавали неприятные вопросы... Я поняла, что это культурный механизм, помогающий ирландцам адаптироваться к трудным внешним обстоятельствам.

Сохранять связь с другими очень трудно, быть честным, открытым – еще труднее. Это требует от нас усилий, это нелегко. Но даже те члены нашей семьи, с которыми у нас проблемы, не перестают быть нашим ресурсом, источником силы. Например, я недавно размышляла о судьбе Анны Ахматовой. Мне был особенно интересен исторический контекст ее жизни, ее отношения с сыном. Это трагическая история. Я думаю, что вся горечь и взаимное непонимание в их отношениях были не их личной виной. Всему виной были трагические обстоятельства. Такое случается очень часто: когда семья оказывается в тяжелых условиях, члены семьи часто начинают ссориться, обвинять друг друга. Например, сын обвинял Ахматову в том, что она недостаточно сделала, чтобы спасти его от лагерей, а она ради него фактически продала душу. Но он не мог понять этого, и это невероятно трагично. Если шире взглянуть на то, что пережило общество в годы террора, – люди были вынуждены играть роль, которая шла вразрез со всеми их человеческими инстинктами. Они стояли перед выбором – умереть или стать палачом, предать свои идеалы или предать своих близких... Так работает любой тоталитарный режим – он заставляет одних людей причинять боль и страдания другим людям, в том числе близким, чтобы их контролировать. Таковы внешние обстоятельства. И если взглянуть на то, что происходит внутри семьи, то мы увидим, как люди пытаются выработать защитные механизмы, позволяющие им справиться с этой ситуацией. Они пытаются не замечать, замалчивать, притворяться... Просто чтобы жить дальше.

Очень важно попытаться избавиться от этой посмертной обиды. Установить срок давности на ненависть к родителям. В какой-то момент надо сказать себе: «Хватит. Что было, то было. Я это пережил, и теперь нужно двигаться дальше». Чтобы простить своих родителей, нужно попытаться понять мотивы их поступков. Именно поэтому я считаю, что изучать свою семейную историю необходимо каждому.

Генограммы – это профессиональный инструмент, который я позаимствовала у своего учителя Мюррея Боуэна*. Но и он говорил, что не сам их изобрел. Так что я точно не знаю, кого считать их изобретателем. Боуэн использовал генограммы как инструмент анализа повторяющихся событий в семейной истории.

Любой из нас – это продукт семейной истории. Все, что случилось с нашими предками, так или иначе на нас влияет. И если нечто замалчивается, то образуется пустота... Самый простой пример – это мои собственные отношения с матерью. Она была очень трудным человеком, и я всегда думала только о том, как она вела себя со мной и моей сестрой. И никогда – о том, что ее поведение было сформировано ее собственными обстоятельствами. Я поняла, что относилась к ней несправедливо, потому что не имела ни малейшего понятия о тех трудностях, с которыми ей всю жизнь приходилось бороться. Меня всегда раздражало, что она была насквозь фальшивой, всегда пыталась произвести впечатление на других своим умом или нашими достижениями... И только значительно позже я начала смотреть на ее поведение по-другому. Ей пришлось очень нелегко, как женщине своего поколения и своей среды. Если вы понимаете, через что пришлось пройти вашим родителям и их родителям, вы начинаете совершенно по-другому смотреть на те поступки, которые казались вам продиктованными их «дурным характером».

Я вижу много позитивных тенденций. Традиционные группы, к которым прежде человек принадлежал от рождения до смерти, разрушаются, но одновременно легко создаются новые неформальные сообщества. Интернет позволяет тем, кто не принадлежит к так называемой норме, например семейным парам с нетрадиционной сексуальной ориентацией или родителям детей с хроническими заболеваниями, найти друг друга, поделиться своими проблемами и оказать друг другу поддержку. Меняются роли в семье. Когда я росла, от моей матери ждали, что она полностью возьмет на себя ответственность за воспитание детей. И когда родился мой сын, смотреть за ребенком, заниматься хозяйством, готовить, – все это было на мне. А вот мой племянник недавно стал отцом, и он играет очень активную роль в воспитании своего сына. Это прекрасно! Моя крестница тоже ждет ребенка, и ее муж планирует взять отпуск по уходу за малышом.

Понимание того, откуда мы пришли, в какую структуру были «встроены», дает нам свободу. Мы можем решить для себя – хотим ли продолжать быть частью этой структуры, продолжать думать и действовать привычным для наших родственников образом, или мы хотим что-то изменить.

Мы существуем, потому что нашим предкам удалось выжить. И когда я обращаюсь к истории любой семьи, меня интересует: как им это удалось? Можно найти множество удивительных примеров того, как люди проявляли изобретательность, чтобы жить и дать возможность нам появиться на свет. Я уверена, что каждый может найти в своей семейной истории то, чем он может гордиться. И каждый может найти что-то постыдное. Это – одно из условий человеческого существования, что блестяще показал Достоевский. В каждом из нас есть естественное любопытство, желание понять себя, понять, откуда мы пришли. И если мы этого не делаем, то только потому, что нам мешают наши страхи или предубеждения. Я вижу свою роль в том, чтобы помочь людям преодолеть страх и стать первооткрывателями своей истории, постараться увидеть ее такой, какая она есть – хорошая и плохая, ужасная и прекрасная. Какой бы ни была наша история, она все равно удивительна. Ведь она создала нас!