alt

Впрочем, ни псевдоним, ни ранний успех не заставили Софи бороться за звездную карьеру любой ценой. В семнадцать лет она бестрепетно расторгла контракт с крупнейшей кинокомпанией: влюбилась в режиссера Анджея Жулавского и вместе с ним уехала в Польшу, с трудом выплатив продюсерам огромную неустойку.

Сегодня Марсо остается такой же – чувствующей, любящей, настоящей. Слава и красота не вскружили ей голову. И, когда при проходе по красной дорожке каннского Дворца фестивалей бретелька платья Софи спадет, ненароком обнажив грудь, ни один журналист не скажет, что актриса сама все подстроила ради личного пиара. Софи Марсо существует вне системы пиара. «Мне для жизни необходимо видеть, как меняются времена года, идет дождь, светит солнце. И еще – ходить в бассейн с Венсаном, моим сыном». Чтобы сформулировать кредо такой мудрой простоты, иным понадобилось бы дожить до глубокой старости.

На интервью она пришла без макияжа, держалась просто, без ужимок. Прощаясь – а наша беседа закончилась чуть раньше, – Софи широко улыбнулась: «Вот хорошо – еще успею забрать младшую из детского сада!»

Коротко и ясно

Как вы разряжаетесь в стрессовые моменты?

Занимаюсь гимнастикой.

Главное свойство вашей натуры?

Реалистичность. То есть оптимизм.

Ваш характер?

Неуверенный. Слишком много всего в голове, а это мешает принимать верные решения.

Ваше главное желание?

Быть всегда довольной своим возрастом.

Главное преимущество женщины?

Женственность.

Что вас смешит?

Мужчины. И то, как они сами смеются над собой.

Какое из человеческих качеств для вас наиболее ценно?

Смирение. Для артиста это единственное средство приблизиться к изяществу.

Что вызывает у вас отвращение?

Вульгарность.

Чему вы хотите научиться?

Видеть свой путь.

alt

Psychologies: Вы стали знаменитой с выходом фильма «Бум» – тогда вам не исполнилось и 14 лет. Это было приятно?

С.М.: Нет. Настоящая каторга. Я была робким, замкнутым ребенком и вдруг оказалась в центре всеобщего внимания, критики. В первую очередь своей родни. Для меня это было невыносимо. Помню, маленькой я смотрела на памятники и думала: «Как это, должно быть, ужасно – вот так стоять у всех на виду». И вот я сама стала живой статуей, предоставленной всем ветрам. Теперь-то я привыкла. Знаю, что живу на виду, что меня везде могут узнать. Но я до сих пор краснею, когда вижу себя на обложках. К тому же на них любые мои слова выглядят такими категоричными! «Я не люблю цикорий!» – и вдруг какой-то цикорий приобретает неимоверное значение. На публике мне случалось делать ужасные ляпы из-за того, что эмоции выходили из берегов.

Ляпы бывают и милые… Ваш проход по каннской лестнице в прошлом году запомнится надолго. Съемка, где спадающая бретелька открывает грудь, была, кажется, самой популярной в Интернете.

С.М.: Да уж! Бывает! А ведь я вообще-то очень стыдлива. Страдаю, когда приходится сниматься обнаженной, и бываю совершенно счастлива, если удается все так устроить, чтобы остаться в одежде. Но в Каннах как будто ангелочек пролетел и сдернул с меня бретельку. Я тогда подумала, что люди реагировали просто здорово, и решила: «Вот и хорошо, они еще не пресытились». А потом я увидела, как эти фото с грудью наружу расклеены по всему Парижу, в том числе и напротив школы, где учится мой сын. То, что было просто мило, превратилось в бесстыдство. И теперь у меня такое чувство, что я голая посреди улицы.

В 13 лет вы простились с детством, а в 17 встретились с режиссером Анджеем Жулавским...

С.М.: Да, прямо совращение несовершеннолетней! (Смеется.) Мы познакомились на ужине у одних знакомых. Анджей только что приехал во Францию из Польши и был несколько потерян. А я была растеряна потому, что вынуждена была вести совсем взрослую жизнь и ни отец, ни мама не могли мне ничем помочь… Анджей рассказывал о себе, потом замолк: ему показалось, что он злоупотребляет вниманием незнакомой девушки… Но мне было интересно, я боялась, что не услышу продолжения. А потом я разорвала контракт со студией Gaumont: там надо было работать, а я хотела… жить и чувствовать. Они выставили мне грандиозную неустойку – миллион франков. Теперь я понимаю, что они не желали мне зла. Просто не хотели меня потерять, и сейчас я это даже ценю. Но тогда я уехала с Анджеем в Варшаву и грохнула все заработанные до того деньги на то, чтобы расплатиться. В банке ничего занять было нельзя: по закону я еще считалась ребенком, а деньги мне нужны были очень даже «взрослые». Такая беда.

Не слишком ли рано вы повзрослели?

С.М.: В моей жизни все происходило слишком рано. И в общем это неплохо.

Неплохо? Вы уверены?

С.М.: Ну тогда плохо! (Смеется.) У каждого за плечами свой «мешок горя». Но я стараюсь извлекать из него только хорошее. Поскольку избавиться от него не удается, приходится передвигаться вместе с ним. И я тащу его, как Дурак в колоде карт Таро, – знаете, его еще рисуют с таким узлом… Так вот, с этим своим узлом, со своими бедами и всем прочим, он проходит повсюду. Он всегда движется вперед!

alt

Вы о чем-нибудь жалеете?

С.М.: Не выношу, когда люди рассказывают о своей молодости: «Мы ездили с друзьями, отрывались по три дня и три ночи...» Мне хочется плакать от этих рассказов: я так и не узнала, что значит быть беззаботной. Я стала взрослой, так и не пройдя все естественные фазы взросления, поэтому многие мои детские проблемы остались неразрешенными. Получается, что мое детство было украдено кино. И с этим не разберешься. Труднее всего разобраться с тем, чего в твоей жизни не было.

Из обычной рабочей семьи вы попали совсем в другой мир – мир кино. Вам захотелось сохранить что-нибудь из семейных ценностей?

С.М.: Да, честность, уважение к хорошо сделанной работе. Но была и масса вещей, от которых я хотела избавиться. Строгое подчинение внутри иерархии, чрезмерная покорность. Мне было необходимо отменить правила и взбунтоваться. Душа артиста формируется, когда человек обжигается.

В 17 лет вы встретили 40-летнего мужчину. В чем-то вам помог его опыт?

С.М.: Это позволило мне раньше повзрослеть, но в каком-то смысле я осталась ребенком. Я всегда была «маленькой», обо мне заботились. Все восемнадцать лет. Все годы нашего брака… Это дает тебе чувство надежности, спокойствия, но когда однажды оказываешься один на один с собой, начинаешь понимать то, что до того было скрыто в глубине твоей души.

Можете ли вы сказать, что сегодня знаете себя лучше?

С.М.: Когда я прохожу мимо зеркала, я всегда в него смотрюсь. Не для того, чтобы поправить прическу, а чтобы просто успокоиться: «Тебе хорошо? Тогда все в порядке». Хотя… кто именно говорит, когда я произношу слово «я»? Мои гены, моя семейная история, мое бессознательное? Мне часто приходится давать интервью, и, когда они заканчиваются (хотя я с вами честна), я спрашиваю себя: «Ты уверена в том, что только что сказала? Это действительно правда?»

Вы никогда не думали обратиться к психологу?

С.М.: Актерская игра – отличная терапия. Вместо того чтобы страдать самой, ты делаешь так, что кто-то другой страдает за тебя. Кроме того, я много пишу. Когда сажусь писать, мне вспоминается множество разных вещей, они заставляют меня задавать самой себе вопросы, и я осознаю, с чем мне еще нужно разобраться. Жизненно важно не замыкаться на своих мыслях, не гонять их по привычному кругу, давать выход эмоциям, страхам.

У вас двое детей: Венсан, сын Жулавского, наполовину поляк, и Жюльет, наполовину американка. Это ведь несколько необычно?

С.М.: Да, действительно, странно, когда сын поляк, а дочка – американка. Но самое удивительное, что мне всегда выпадало жить с иностранцами… На самом деле я чувствую себя «своей» повсюду.

alt

А где вы чувствуете себя дома?

С.М.: Вот уж не знаю. Я смотрела одну передачу по телевизору. Там знаменитостям предлагали посетить то место, которое они считают своим настоящим домом. Я подумала тогда: «Если бы меня об этом попросили, я бы не смогла этого сделать. Такого места нет». Разве что где-нибудь в пустыне... Я выросла в Париже, больше десяти лет прожила в Польше, выучила польский… Но дом – это все-таки не точка на местности…

Ваши дети сознают, насколько вы знамениты?

С.М.: Моя дочь еще маленькая, а сын уже понимает. Ему десять. Я была бы рада забрать его отсюда, чтобы он рос в другой среде, в какой-нибудь стране, в которой он не будет чьим-то сыном. С виду он ко всему этому здраво относится, но поди узнай, что у него там затевается в подсознании. Сын пока не видел ни одного из моих фильмов. Но он меня видит на афишах, в газетах и журналах. Я хочу, чтобы то, что он видит, было похоже на то, что он обо мне знает. По-моему, пока что получается. Он только считает, что на фотографиях я красивее, чем дома по утрам...

Вам удается быть хорошей актрисой и хорошей матерью одновременно?

С.М.: Это непросто. Но я не ощущаю вины, потому что могу сама выбирать, что для меня приоритетно. Могу себе сказать: «Месяца три я не работаю». В любом случае, поскольку для киноактрисы момент, чтобы заводить детей, всегда будет неподходящим, значит, любой момент всегда подходит одинаково. К счастью, у женщин есть способность делать одновременно множество разных вещей и при этом не переставать чувствовать себя матерью.

Что нового принесли вам отношения со вторым мужем?

С.М.: Это жизнь, в которой мы как бы стоим на одной линии, жизнь пары взрослых людей. Более спокойная... Я состоялась как актриса, Джим (Лэмли. – Э. М.) преуспевает как кинопродюсер. Один уравновешивает другого. В нашей паре каждый делает свою карьеру, но при этом оба наших мира обогащают друг друга.

Вы часто расстаетесь из-за работы. Это вредно для совместной жизни или это вам нравится?

С.М.: Это неплохо. Именно не-плохо. Надо только следить за тем, чтобы отдаление не вошло в привычку. Жить одному – эгоизм, и, если к этому привыкаешь, потом трудно вновь приспосабливаться к миру другого человека.

Вам скоро будет сорок. Каково это осознавать?

С.М.: А я себе говорю: «Вот здорово, мне еще нет сорока!» 40 – цифра красивая, но... это все-таки начало конца. В 40 человек наверху, на самом пике. А потом начинает потихоньку спускаться. Спуск – это западня, потому что в начале все идет очень даже ничего. Человек говорит себе: «Вот и славно, не надо больше взбираться на этот чертов холм». То есть, когда начинаешь спускаться, чувствуешь себя превосходно, но проходит какое-то время, и ты предпочел бы подняться снова. Однако жизнь такая штука, что обратно уже нельзя.

А наслаждаться жизнью вы умеете?

С.М.: Я стараюсь рассмотреть, сберечь, понять эту странную вещь – жизнь. Ощутить свет. Я не люблю ночь, я люблю день. В смерти противно именно то, что света больше нет. Мрак – это ужасно!.. Что-то мы воспарили к метафизическим высотам... Это хорошо, это редко бывает. Вы думаете, что сможете разобраться со всем тем, что я вам тут наговорила?..

Личное дело

1966 Софи Мопю родилась 17 ноября в Париже. Отец – шофер-дальнобойщик, мать – продавщица.

1980 Меняет имя, снимаясь в подростковой драме «Бум» Клода Пиното.

1983 Получает премию «Сезар» в категории «Надежда» за лучшую женскую роль в фильме «Бум-2». Знакомится с будущим мужем, польским кинорежиссером Анджеем Жулавским.

1986 Выход Certitude («Убежденность»), первого альбома певицы Марсо.

1991 За свой сценический дебют получает театральную премию «Мольер».

1992 Вступает в благотворительную организацию «Радуга», которая помогает больным детям исполнять их желания.

1994 Съемки в «Храбром сердце» Мела Гибсона, первом для Марсо голливудском проекте.

1995 Рождение Венсана, сына Анджея Жулавского.

1996 Роль Анны Карениной в американо-российской экранизации романа Льва Толстого. Знакомство со вторым мужем, американским продюсером Джимом Лэмли.

1997 Выход «Лгуньи», автобиографического романа писательницы Марсо.

1999 «И целого мира мало» – 19-й фильм «бондианы», с Марсо в роли «девушки Бонда».

2002 Полнометражный фильм Марсо-режиссера «Поговори со мной о любви». Приз «За лучшую режиссуру» на кинофестивале в Монреале. Рождение Жюльет, дочери американского продюсера Джима Лэмли.

2006 В качестве режиссера Софи Марсо снимает свой второй полнометражный фильм Trivial, который должен выйти на экраны в этом же году.