1. Что вы сейчас читаете?
«Волшебную гору» Томаса Манна (АСТ, 2011). По какому-то недоразумению раньше не прочел. Наслаждаюсь и сам себе завидую. Сочувствую последователям и подражателям: Манн с немецкой пунктуальностью вычистил творческое поле, на котором работал, так, что ни одного колоска не осталось.
2. Автор, к которому вы постоянно возвращаетесь?
К Достоевскому – мысленно или перечитывая. Все его герои мучаются, маются, чего-то ищут, я чувствую себя среди них в своей компании, я с ними не одинок.
3. Книга, которую вы перечитываете в трудную минуту?
У меня обычно трудные не минуты, а дни. Я ничего не читаю, не смотрю, не умею развлекаться, спасает только работа. Такая получается трудовая самопсихотерапия. Сублимирую свои проблемы в тексты. Не всегда удачно: слишком личное всегда мешает качеству. Но – легчает. Это вообще один из главных стимулов для писания – чтобы полегчало.
4. Персонаж, который вам особенно близок?
Их много, и разброс большой – от Андрея Болконского до Венички. От дворянской (с чего бы?) гордыни, честолюбия, поисков славы, а затем мудрости – к люмпен-интеллигентскому стакану и разговору с пьяными ангелами. Могли неделями общаться. Сейчас – два-три дня в году. Не те пошли ангелы.
5. Книга, которая подтолкнула вас к сочинительству?
«Приключения доисторического мальчика» Д'Эрвильи (Эксмо, 2009). Лет в шесть или семь. Дочитав, я подумал: «А откуда автор знает про мальчика, он же доисторический? Значит – сочинил? Как это здорово – придумывать целые миры и заставлять читателей верить! Я тоже так хочу». В советское время это называлось «ранняя профориентация».
6. Ваши критерии хорошего романа?
Ощущение, что это не написано, а всегда было. И по-другому нельзя. А не переношу хвастовство стилем: когда слова мешают читать сами себя. Или, наоборот, корявость. Я очень брезгливо отношусь к дурно написанным текстам – будто вошел в лифт, где недавно проехала компания бомжей. До физиологического отвращения.
7. С кем из писателей, живых или умерших, вы хотели бы пообщаться лично?
Я и так общаюсь – через книги. Живые писатели всегда только часть самих себя. Нередко – не лучшая часть.
