Что для нас значит Новый год?

Об этом, как правило, не задумываешься. Этот праздник располагается глубоко в душе, между таких корней, как дом твоего детства, родители, первый день в школе. Елка, мандарины, оливье. Ладно, не будем фиксироваться на мандаринах.

В этом разговоре все равно не избежать банальностей, что ж — начинаешь ценить только то, что теряешь, или хотя бы когда обозначается возможность этой потери. Собирался ли кто-то, подобно голливудскому злодею, украсть у нас Новый год? У вас — не знаю, у меня — да.

В начале 90-х я работал в одной хорошей московской школе. Эти годы принято называть бурными и лихими; я бы ограничился определением «свободные» — если не стараться специально очистить это слово от дурных коннотаций. Если вокруг этого фундаментального понятия аккуратно порассуждать, то несвобода, наверное, со всех сторон плоха, а свобода почти со всех хороша, но есть одно любопытное место, где свобода превращается в своеволие, а его, например, Ф.М. Достоевский полагал большим недостатком. В 90-е сбывались мечты, люди свободно реализовывали свои разнообразные проекты. Некоторые из этих людей были жадными, энергичными и аморальными, и их свобода выглядела просто отвратительно. Некоторые были всего лишь парадоксальны — и несли в мир свои фантастические представления. Кому-то казалось, что он обрел истину и может поделиться ею со страждущими (иногда безвозмездно, чаще — на разумной бартерной основе). Кто-то почитал себя очередной инкарнацией Кришны или Иисуса Христа. Атмосфера эпохи благоприятствовала ровному и яркому горению этих мозговых факелов.

Педагогический состав, дружно оттолкнувшись от бортика официальной большевистской идеологии, поплыл в две стороны, которые почему-то оказались противоположными. Одни всецело отдались идее демократии, другие же — вере в Бога. Лично во мне демократические устремления вполне мирно уживались с верой в Иисуса Христа, но, видимо, просто недоставало в организме какой-то важной заслонки. Хроника событий вкратце описывалась так.

Православные стали преподавать в (светской) школе Закон Божий. В ответ географ (атеист и демократ) начал на своих уроках трактовать Коран. Кончилось дело тем, что одна учительница была уволена за то, что она ведьма (к сожалению, эту статью не вписали в трудовую книжку — возник бы интересный прецедент). Но это уже к маю. А в декабре православное крыло усомнилось в том, нужен ли нам Новый год. Сомнения базировались на том, что, во-первых, Новый год отвлекает от Рождества, во-вторых же, приходится на пост.

И вот при виде этой вопросительной заметки очень многое в моих мозгах уверенно встало на место.Всенародный праздник (уж если условиться на том, что он желателен) не может быть идеологичен. Он должен быть внеконфессионален. Он должен объединять людей разных взглядов, политизированных и нет, сторонников и противников правящего режима.

Ну, не будем трогать 9 Мая. Но все остальное спорно. Блуждающий по календарю День Конституции у пытливых людей может вызвать вопросы к авторам Конституции, а также разговоры о ее правоприменении. 1 Мая… Какая-то чикагская демонстрация в позапрошлом веке, за что, против кого? Скользкие гендерные праздники тоже наполовину мутноватого происхождения. 8 Марта как-то связано с Кларой Цеткин. Мое доверие к Кларе Цеткин минимально. 23 февраля отвращает меня милитаризмом и привязкой к созданию Красной армии. Я, например, остаюсь неисправимым романтиком и все еще безнадежно болею за белых. День независимости России сразу порождает очередной проклятый вопрос: от кого?