Psychologies: Как религиозный идеал можно исказить настолько, что он превращается в оружие террора?
Ж. Б.: Как и все, что идет из глубин психики, идеалы нагружены побуждениями, желаниями, фантазиями, и поэтому в них заключена невероятная энергия, которая может стать оружием массового поражения. Тем более что в бессознательном стремление к жизни и стремление к смерти существуют бок о бок. Более конструктивная и обнадеживающая часть, идеал, соседствует там с духом хаоса и разрушения, а именно с жестокостью. У бессознательного есть особенность: противоположности вызревают в нем, не исключая друг друга, и могут быть использованы религиозной идеологией в самой разрушительной форме! Фундаменталисты, какова бы ни была их вера, не различают свой идеал и догму, которую они хотели бы навязать другим с помощью насилия.
И во имя своих религиозных идеалов они атакуют идеал республиканский: свободу слова?
Ж. Б.: Это свойство перверсии: получать наслаждение от отрицания идеала другого человека. Они причиняют зло идеалу, которому привержена наша республика, потому что знают, что этим ранят нас в самое сердце, что это самое дорогое, что у нас есть. Поскольку идеалы складываются в самом раннем детстве, они являются теми крючками, на которые нас легче всего поймать и которые проникают в нас очень глубоко. В первое время жизни младенец выживает только потому, что его окружают люди с идеалами: справедливости, к примеру, когда его кормят грудью, уважения к жизни и к человеческому достоинству, поскольку его собственная жизнь считается священной; идеалом является и его здоровье, потому что взрослые следят за тем, чтобы он не причинил себе вреда, и так далее. Идеалы имеют прямое отношение к нашему физическому выживанию. Поэтому мы готовы на все, чтобы их защитить, – на самое прекрасное и на самое дурное.
Этим объясняется то глубокое потрясение, которое мы все испытали?
Ж. Б.: Есть несколько причин. Во-первых, важно, что атака была направлена на публичных людей, которых мы все знаем. Поэтому у нас возникло ощущение, что мы потеряли своих близких. Есть еще и демонстративность, театральность этого нападения, которая усугубляет травму. И это, кстати говоря, было сделано намеренно: в ответ на символическое насилие, которое некоторые увидели в карикатурах, убийцы попытались вызвать зеркальный шок, но на этот раз вполне реальный, потому что они не различают символы и реальность. Вообще говоря, парадоксально, что те, кого оскорбляют картинки, умеют так хорошо использовать страсть нашего общества к зрелищам, чтобы вернуть оскорбление с тысячекратной силой. Надо сказать, что они оказались хорошими учениками!
И тем самым вызвать ужас во всем мире...
Ж. Б.: Перверты стремятся поймать взгляд другого, заставить его смотреть на себя. Ужас в данном случае бьет прямо по нашим зрачкам. Но это еще и ужас каждого из нас перед нашими непредсказуемыми бессознательными импульсами. И здесь мы тоже очень глубоко задеты. В нашем обществе, где «Я» хочет верить, что оно цивилизованно и успокоено, мы вдруг помимо своей воли убеждаемся, что нами движут слепые порывы, про которые мы не знаем и которые могут вдруг вырваться на волю. Потому что подобное насилие может спровоцировать желание убивать, скрытое в каждом из нас. Раньше за подобным событием следовали публичные экзекуции и казни. Сегодня вместо этого некоторые призывают к возвращению смертной казни. Большой риск заключается в том, что поднимет голову ненависть к мусульманам. Не будем забывать, что братство – это тоже республиканский идеал, который нам дорог и который преодолевает все разломы.
Как противостоять варварству?
Ж. Б.: Недостаточно просто обратиться к идеалам, которые нас объединяют, – свобода, равенство, братство, – как это спонтанно происходит сегодня. Фундаменталисты противопоставят им другие, те, в которые они верят так же сильно, как мы в свои, а иногда и сильнее. Так всегда бывало во всех войнах. Необходимо осознать, что у идеалов всегда есть две стороны и что во имя идеалов люди веками убивали друг друга. Те, кто на нас нападает, делают это, бессознательно опираясь на те же ценности, про которые говорим мы, но используя их по-своему. Идеал делается опасен, едва его начинают путать до степени неразличения с той или иной личностью, системой, структурой, любой битвой, где им так или иначе злоупотребляют. Он становится опасен еще и тогда, когда о нем нельзя говорить, его нельзя обсуждать с помощью слов, образов, чувств, зная, что ни у кого нет монополии на истину.
Что же тогда говорить? Что мы все Шарли? Этого достаточно?
Ж. Б.: Поскольку атаке подверглась свобода слова, то есть идеал, лежащий в основе нашего понимания человека, который дорог всем нам, мы все, действительно, Шарли. Но будем бдительны, чтобы наш ответ не был ответом от имени идеологии. Идеал, становясь коллективным, может оправдывать самые ужасные вещи. Мы видели это 11 сентября и в тех войнах, которые потом последовали, когда считалось достаточным ответить насилием на насилие. Другой способ противостоять варварству – рефлексия. Ужасно видеть, что два убийцы, как и многие другие джихадисты, – граждане Франции, которые были воспитаны в школах нашей Республики. Как до этого дошло, как такое могло случиться с нашими детьми? Что-то в какой-то момент не сработало, пошло не так. И сейчас самое время осмыслить это. Возможно, мы не дали им шанса по-настоящему узнать корни той культуры, к которой они принадлежат, чтобы они смогли показать миру ее богатства иным, позитивным способом.
Жерар Бонне (Gérard Bonnet), основатель Курсов подготовки к изучению бессознательного (EPCI) в Париже, автор многочисленных работ о сексуальности и о перверсиях и книги «Жажда идеала. Современные ценности» («Soif d’idéal. Les valeurs d'aujourd'hui», Philippe Duval, 2012).
