«Мне было восемь, когда я приехал из Китая. Многие годы я жил в грохоте и хаосе строек, которые громоздили дома друг на друга. Мы строили мир, пыль которого до сих пор эхом отдается в моих легких. Сегодня наши башни так высоки, что скоро мы останемся без дневного света. Ночи превратились в электрические фейерверки, а наши жизни похожи на звезды, падающие с неба. Я был болен, когда встретил моего учителя, и он предложил мне сесть на невидимый стул. Каждый день я возвращался, чтобы увидеться с ним, и целый год я ежедневно замирал в неподвижности. На рассвете в сердце садов мои старые друзья присоединяются ко мне для занятий тайчи. В поисках гармонии и равновесия наш взгляд устремляется на дерево. Его корни будут всегда с нами, даже несмотря на то, что человек больше не умеет жить с семенами, дающими плоды».
Небывалые пожары в России прошлым летом . Извержение вулкана в Исландии, нарушившее планы европейцев год назад. Снежные бури этой зимой, которые парализовали многие аэропорты мира. По данным комитета GEOCHANGE, нарастают число и сила природных катаклизмов. В прошлом году от них погибли 320 тысяч человек (в 2009 году – 15 тысяч). Наводнения и жара, землетрясения и ураганы – мы слышим об этом так часто, что невольно приходит мысль: не в нас ли самих причина бунта природы? Сможем ли мы продлить свое существование на этой земле?
Натура и культура
Перспектива экологической катастрофы возникла не сегодня, утверждают философы. Западноевропейская цивилизация всегда относилась к природным ресурсам с позиции завоевания, контроля и эксплуатации. Еще в эпоху Ренессанса естественные науки разошлись с гуманитарными. Физики и биологи изучали законы природы, но эти открытия не подвергались моральной оценке. Параллельно право, антропология и экономика занимались человеком, нимало не заботясь о том, чтобы осмыслить научный прогресс. Человек оказался в двойственном положении: он – деятель, подчиняющий себе природу, и одновременно ее часть, то есть объект эксплуатации. На это обратил внимание философ Мартин Хайдеггер, призвавший вдуматься в слова «человеческий материал», «человеческие ресурсы». Как всякий ресурс, человек оказался конечен...
Противопоставление природы и культуры, природы и цивилизации – еще одна черта западной мысли, которая мешает нам сегодня. Увы, политика и экономика относятся к сфере культуры, и те, кто ими занимается, привыкли игнорировать экологические последствия своих решений. Между тем в современном мире даже категорический императив звучит по-новому: «Действуйте так, чтобы ваши действия были совместимы с продолжением жизни человека на Земле».
«Очень давно дельфины, мать с сыном Опо, обосновались в нашей бухте, и люди приходили поиграть с малышом. Мы даже ходили к остановке автобуса, чтобы посмотреть, как из него выходят мужчины и женщины в ботинках и шляпах. Едва увидев дельфина, они бросались в воду. Но однажды мы нашли Опо мертвым – он погиб от человеческой ревности. И нам стало очень грустно. Я стал солдатом, я был в боях в малайских джунглях, где научился выживать и узнал, что такое война. Когда возвращаешься оттуда, только природа может тебя исцелить. Если ты работаешь на земле, ты соединен с той энергией, которая живет и в тебе, и в растениях. И постепенно покой облегчает бури, терзающие твою память. Тогда ты можешь посвятить себя счастью создавать что-то для своих детей, чтобы они росли. Счастью прислушиваться к своей жене, чтобы она осталась рядом с тобой. Счастью смотреть на море и радоваться той жизни, которую мы созидаем, когда мы можем продлить любовь».
Экология как новая вера
Cудя по тому сколько у нас издается пособий с названием «Экология», эта дисциплина прочно утвердилась в ряду естественных наук. Однако на практике охрана природы – это скорее вопрос почти религиозной веры. Экологи призывают нас не быть эгоистами и гедонистами, вести себя нравственно, думать о пользе всех, в том числе и наших потомков. Когда дело касается природы, личная польза и общее благо совпадают – редкий случай!Помимо материальной заинтересованности в нашем восприятии природы явно есть духовное измерение. В природе есть нечто такое, что вызывает восхищение и поклонение, пробуждает наши чувства и помогает осознать ценность жизни. Из природного мировоззрения легко выводятся экоэтические ценности, а сама природа замещает Творца. Впрочем, с моральной точки зрения в экологических лозунгах не все безупречно. Например, странно выглядит призыв отказаться от мяса, когда многие вообще не могут его себе позволить, или стремление питаться только биопродуктами , которые большинству недоступны. К тому же восприятие экологии как идеологии мешает отнестись к природе трезво, считает экопрагматик Стюарт Бренд (Stewart Brand): «Я говорю о таких глобальных явлениях современности, как климатические изменения, урбанизация, биотехнологии. Только реальное знание о них сделает жизнь людей комфортнее, а идеологию пока отодвинем в сторонку»*.
Платоническое чувство
Только 5% россиян считают состояние окружающей среды самой важной проблемой (здравоохранение и бедность назвали, соответственно, 26% и 23%). В то же время половина опрошенных признались, что их «очень беспокоят» и «скорее беспокоят» проблемы экологии, в первую очередь загрязнение воздуха и воды. Казалось бы, эта часть населения, осознающая остроту проблем, будет стремиться участвовать в их решении. Однако тех, кто готов перейти от слов к делу, гораздо меньше: на повышение цен и налогов ради обеспечения экологической безопасности в той или иной мере согласны 17% и 13% опрошенных, еще 21% в целом готовы отказаться от части удобств. Инерция в отношении мер по защите окружающей среды пока очень велика: не готовы и скорее не готовы к повышению цен 69% россиян; 65% не вполне готовы платить более высокие налоги; 50% не откажутся от комфорта. За последние десять лет эта «неготовность» только усугубилась: в 2000 году соответствующие цифры были ниже (55%, 54%, 44%).
* По данным опроса Левада-центра, проведенного в декабре 2010 года (www.levada.ru).
Наталия Зоркая
Нас пугают... А нам не страшно
Но самое поразительное – не философская, а психологическая сторона наших отношений с природой. Мы не в состоянии до конца поверить в масштабность и необратимость изменений. Почему так происходит? Именно потому, что угроза слишком невыносима для нас! Благодаря Фрейду мы знаем, что нами руководит принцип удовольствия. Нам трудно признать реальность того, о чем мы вообще не хотим знать. Более того, Фрейд учит нас, что «Я» не может представить себе свой собственный конец, и тем более – конец нашего биологического вида.
Есть и другие причины нашей пассивности. Мы привыкли считать, что человек эфемерен, и забываем, что в XX веке он стал геологической силой. Нас сбивают с толку противоречия: сначала мы боимся, что нефть, газ и уголь скоро закончатся, а потом нам говорят, что нужно вообще отказаться от их использования, потому что это путь к катастрофе! Одни ученые уверяют нас в реальности изменений климата, другие ставят их масштабы под сомнение. И к тому же множество предсказанных глобальных катастроф – птичий грипп, коровье бешенство – так и не состоялись...
Нам никак не удается осознать то, что недоступно нашим чувствам и существует лишь в виде абстрактных цифр и графиков. У нас нет ярких образов того, что нас ждет через 10 или 30 лет: наводнение в Москве, гигантские болота вместо вечной мерзлоты, обжигающий воздух, которым нельзя дышать?
В катастрофу вообще трудно поверить, даже если нам скажут, что она совершенно точно случится через месяц. Структуры нашего мозга на это не рассчитаны, считает психолог Дэниел Гилберт (Daniel Gilbert)**: мы умеем готовиться только к тому, что уже произошло, например к наводнению, пусть даже угроза землетрясения сегодня в несколько раз выше. Наш мозг привык больше беспокоиться по поводу опасностей, связанных с чьей-то злой волей: если бы за глобальным потеплением стояла Аль-Каида, мобилизовать человечество было бы легче. А климатические явления не задевают морального чувства, не возмущают так, как терроризм или геноцид. Наконец, изменения происходят все-таки довольно медленно и не очень заметно, поэтому у мозга всегда найдутся более срочные заботы.
«Когда невозможно решить проблему кардинально, многие из нас склонны снимать с себя ответственность даже за то, что в наших силах, и прибегать к фатализму для самооправдания», – считает психолог Ребекка Макгуайр-Сникус (Rebecca McGuireSnieckus). Фатализм и беспомощность особенно характерны для нашего общества: с утверждением «таким людям, как я, трудно сделать что-нибудь для сохранения природной среды», полностью согласны 23% и скорее согласны еще 31% опрошенных. Уверенность в своих силах и способности влиять на ситуацию выразили лишь 6%.
Пространство возможностей
У нас есть от 20 до 50 лет, чтобы принять экологический вызов, считает философ Роджер Стир (Roger Steare). По меркам жизни отдельного человека время еще есть. Но очевидно, что, не решив проблему, мы поставим под удар своих детей. Какие есть варианты?
Снижение потребления, личный аскетизм, экономический регресс. Экологические экстремисты предлагают отказаться от автомобилей, телевизоров и холодильников, перестать считать человека центром мироздания и усвоить экоцентричный взгляд на мир. Эта утопия неосуществима хотя бы потому, что мало кто готов к таким крайностям, а действия меньшинства не дадут желаемого эффекта.
Политические меры, регламентирующие воздействие на природу. Они дали эффект в области переработки отходов и сохранили озоновый слой, но бессильны замедлить исчезновение видов и глобальное потепление.
Устойчивое развитие: «зеленый бизнес» в условиях свободного рынка сам пробьет себе дорогу, поскольку экологически грамотное производство экономически выгодно, а спрос на «зеленую» продукцию постоянно растет. Но во многих случаях логика роста несовместима с «зелеными» принципами. К тому же тут есть психологические ловушки: при более экономичных двигателях мы начинаем больше ездить на автомобиле, при более экономичных батареях – топим больше, чем нужно...
Научно-технический прогресс: многие надеются, что наука «что-нибудь придумает»: найдет новый вид энергии, изобретет новые технологии утилизации отходов. Однако ей приходится преодолевать нашу инертность и подозрительность, а некоторые технологии на поверку оказываются не такими уж «зелеными», объясняет эколог Алексей Яблоков: «на единицу производимой электроэнергии солнечные батареи дают больше выбросов углекислого газа, чем АЭС, если принять в расчет производство самих батарей».
Конфликт желаний
Получается, что выхода нет? Ситуация сложная, но не безнадежная, считают эксперты. А раз так, то общими усилиями мы можем отойти от края пропасти. Если в нас есть внутренняя мотивация для «зеленого» поведения , если мы чувствуем себя лучше в гармонии с природой, то мы можем стать последовательными и убежденными экологическими активистами. Но у большинства мотивация скорее внешняя: на забот у о природе их может сподвигнуть экономическая выгода, мнение окружающих, мода, беспокойство за свое здоровье. Им хочется поступать хорошо, но органические продукты и безвредные моющие средства оказываются слишком дороги, для хранения использованных ламп и батареек нет места, ставить счетчики воды некогда. Подобный когнитивный диссонанс обычно разрешается в пользу нашей лени... и мы убеждаем себя, что разговоры об экологии – не более чем рекламный трюк.
Мы все хотим сохранить условия жизни человека на Земле для будущего, но сами живем в настоящем. Поэтому самый верный способ разрешить конфликт желаний – найти в экоактивности что-то, что вдохновит и порадует уже сегодня: общение, новый опыт, возможность применить свои способности или придумать ритуалы, украшающие жизнь...
Апокалипсис сегодня
Помимо маленьких шажков нам предстоит совершить грандиозный прорыв на уровне сознания: мысленно перенестись в год, к примеру, 2050-й – и испугаться по-настоящему. «Для нашего сознания события в будущем не существует, оно реально только тогда, когда произошло во времени», – объясняет социальный философ Жан-Пьер Дюпюи (Jean-Pierre Dupuy), автор концепции «просвещенного катастрофизма»***. Единственное, что мы можем сделать перед лицом грядущего конца человечества – не закрывать на него глаза, быть бдительными. Не надо думать, будто худшее впереди. Бессмысленно считать, что это наказание, и мучиться чувством вины. В этом есть парадокс: только осознав, что самое страшное уже наступило, мы получим шанс... отсрочить или предотвратить такое развитие событий. «Нет никакого предела, который был бы дан человеку свыше, ни природного, ни божественного, – считает Жан-Пьер Дюпюи. – Поэтому наша автономия и наша свобода могут проявиться только в самоограничении, в постановке пределов самим себе. Ресурсы для такого самоограничения мы можем черпать лишь в свободной воле». Не забывая при этом об опасности гордыни: ощущение собственной экологической безупречности иногда бессознательно воспринимается как индульгенция. Именно «зеленые» покупатели с большей вероятностью ведут себя корыстно, жульничают и даже крадут****. Так что стоит помнить: поступая экологично, мы не становимся от этого по-человечески лучше.
Об этом
- «Время и бытие» Мартин Хайдеггер Наука, 2007.
- «Принцип ответственности» Ганс Йонас Айрис-пресс, 2004.
- «Перед главным вызовом цивилизации. Взгляд из России» Виктор Данилов-Данильян, Ким Лосев, Игорь Рейф Инфра-М, 2009.
Русский путь
Европейцы, американцы, японцы уже десятки лет живут в обществе с высоким уровнем экологического сознания. В этих странах большой выбор биотоваров и биопродуктов, приняты «зеленые» стандарты строительства, практикуется сортировка мусора, есть велосипедные дорожки, стоянки и службы проката. Экокорректность зашла так далеко, что в туалете Гарвардского университета висит плакат: тех, кто зашел по малой нужде, убедительно просят нажимать на рычаг слива вверх, а не вниз, чтобы тратить меньше воды... Озабоченность западных людей вопросами экологии вызывает у нас когда оторопь, когда улыбку, но реже всего – желание последовать их примеру. Почему же большинство ведет себя так, словно их все эти проблемы не касаются?
Возможно, самую важную причину указал социолог Алексей Левинсон, заметивший, что для очень многих россиян «чистота кончается за порогом их дома». Вряд ли ведь кому-то из нас придет в голову выбрасывать у себя дома мусор прямо на пол. А выбросить из окна машины окурок, промахнуться пластиковой бутылкой мимо урны или выпустить конфетную обертку на волю ветра случалось едва ли не каждому. И так обстоит дело не только с мусором. Мы ведь и воду для питья у себя дома фильтруем, и овощи стараемся покупать «безнитратные». Иными словами, мы следим за чистотой воды, воздуха и продуктов питания, придерживаясь вполне приличных экологических стандартов. Но происходит все это исключительно у нас дома – поскольку понимания улицы, города, страны и тем более планеты как нашего дома у нас просто нет. Веками большинство жителей России жили в условиях крепостничества, а по сути рабства. Ни сменившая его крестьянская община, ни последующая социалистическая бесхозность тоже никак не помогли формированию чувства собственности и ответственности. Своим в России всегда было лишь то, что можно сунуть в карман или упрятать дома под замок. Все остальное – чужое или общее, что почти одно и то же. Странам с давними традициями частной собственности – в том числе и на землю: поля, луга, леса – сделать шаг к пониманию всего мира как дома было куда проще. Да, это очень большой дом, но если крыша течет, а в подвале плесень, то сырость рано или поздно доберется и до спальни. Не случайно ведь науку о взаимовлиянии всего живого на Земле назвали «экологией» – буквально «наукой о доме». Земля и есть наш дом. Слишком многие факты указывают на то, что именно нам предстоит изменить свое отношение к природе.
Не ради нее – ради самих себя. Иначе завтра для нас может не наступить...
* S. Brand «Whole Earth Discipline: An Ecopragmatist Manifesto» («Вся земля как научная дисциплина: манифест экопрагматика»). Atlantic Books, 2010.
** www.danielgilbert.com
*** J.-P. Dupuy «Pour un catastrophisme eclaire. Quand l'impossible est certain» («В защиту просвещенного катастрофизма. Когда невозможное неизбежно»). Seuil, 2004.
**** N. Mazar, C. Zhong «Do green products make us better people?» Psychological Science, 2010, 21(4).
