Psychologies: Ваша книга «Как мы принимаем решения» стала мировым бестселлером. Почему вы захотели об этом написать?
Джона Лерер: Зайдя в супермаркет, я мог потратить полчаса, например, пытаясь определиться с видом хлопьев для завтрака! А потом еще на полчаса задумывался о том, какую взять зубную пасту… В общем, в какой-то момент терпеть это стало просто невозможно, и работа над книгой очень мне помогла. Написав ее, я научился принимать многие решения быстрее. Потому что точно узнал: лишнее время, потраченное на принятие решения, совсем не гарантирует того, что оно окажется удачным. Прямой зависимости тут нет. Как нет, например, и прямой зависимости между количеством информации, которой мы обладаем, и качеством нашего решения. Иногда дополнительное знание о ситуации только вредит, затрудняя наш выбор...
Вам удалось найти единый алгоритм принятия верных решений?
Д. Л.: Увы, нет. Мозг человека все еще недостаточно изучен и загадочен. А наука о мозге еще слишком молода, и у нее не только нет готовых ответов, она пока еще далеко не всегда способна даже поставить точные вопросы. Поэтому если кто-то будет утверждать: «Я точно знаю, как всегда принимать верные решения, слушайте меня – и у вас все получится» – не верьте этому человеку.Он просто лжет. В наших силах лишь наметить самые общие принципы, следуя которым можно приблизиться к желаемой цели.
Например, следуя интуиции?
Д. Л.: Способность нашего интеллекта моментально находить ответы и решения вне предсказуемой логики действительно иногда выручает нас. Но доверять интуиции стоит далеко не всегда. Например, вам необходимо принять какое-то решение, то есть сделать выбор. Вы были уже в подобной ситуации и переживали что-то похожее. Если у вас есть достаточно времени, вы, скорее всего, вспомните об этом, вспомните свои действия в тот момент и их результат. Но бывает, что времени мало, действовать нужно быстро. И вот здесь включается интуиция. Память еще не успела отыскать нужные события, причины и следствия, но ваша эмоциональная память уже их сопоставила. И если прежний ваш выбор был удачен, то внутренний голос (в надежде на новую порцию положительных эмоций) кричит: «Давай же, вперед!» А если дело кончилось плохо, в действие вступает страх, и тот же голос протестует: «Не делай этого ни в коем случае!» Примерно так, с точки зрения современной науки, и работает интуиция. Когда мы оказываемся в абсолютно новой для себя ситуации, то никакой внутренний голос нам не поможет. Мы просто никогда не переживали эмоций, память о которых могла бы быть полезна. И даже если интуиция пытается что-то сказать, слушать ее не нужно: действовать придется, полагаясь на логику и здравый смысл.
Сложные задачи лучше решать с легким сердцем
Интуиция бесполезна, если мы попадаем в ситуацию, с которой не сталкивались прежде и о которой не можем помнить, утверждает Джона Лерер. Здесь в дело вступает рассудок. Но это не значит, что эмоциям надлежит молчать, пока работает логика. Косвенно эмоции все же могут нам помочь... только если это положительные эмоции. Лерер ссылается на работы Марка Юнг-Бимана (Mark Jung-Beeman), нейробиолога, изучавшего интуицию. Тот показал, что в хорошем настроении мы гораздо лучше справляемся со сложными задачами, чем когда раздражены или расстроены. В его экспериментах веселые люди решили на 20% больше словарных головоломок, чем грустные. Юнг-Биман видит объяснение в том, что области мозга, ответственные за контроль поведения, в этом случае не заняты управлением эмоциональной жизнью человека. Они не «переживают» из-за того, что мы невеселы, а потому не отвлекают значительные внутренние ресурсы на то, чтобы улучшить наше настроение. В результате рациональный мозг может полностью сосредоточиться на том, что необходимо, а именно – на поиске оптимального решения конкретной задачи.
« (Астрель, Corpus, 2010).
Так как же возникают самые удачные решения?
Д. Л.: Благодаря взаимодействию логики и интуиции, двух типов мышления. А для того чтобы таким образом настроить работу мозга, нужно научиться думать о том, как мы думаем. Ни одно животное на планете не задумывается над этим процессом, не пытается разобраться, что происходит у него в голове, – только человек! И очень жаль, что мы делаем это гораздо реже, чем могли бы. Принимаем решения спонтанно, или руководствуемся только эмоциями, или… Да мало ли как еще – только не задумываясь над тем, как их нужно принимать. А ведь это великий и уникальный дар, и мы просто не имеем права не использовать его в полной мере!
Как можно осознать, что происходит у нас в голове?
Д. Л.: Практика – вот главный ключ! Надо постоянно упражняться. Конечно, гораздо проще прилагать минимум усилий, думать не думая, принимать решения, не давая себе труда понять, как мы это делаем. Но если мы действительно хотим чего-то достичь, мы неизбежно вынуждены работать больше. Так происходит везде: чтобы стать хорошим спортсменом, нужно больше тренироваться, чтобы преуспеть в науке – больше времени посвящать исследованиям и знакомству с работами своих коллег. И с принятием решений все обстоит точно так же. Придется затратить больше труда. Придется задумываться над тем, как мы это делаем. И когда это станет постоянной практикой, привычкой, мы наверняка сможем принимать гораздо более удачные решения. Нужно только понимать, что все мы различны и мозг каждого человека обладает индивидуальными особенностями. Одним этот навык может даться большим количеством усилий, а другим меньшим, но в том, что преуспеть способны все, я уверен. Хорошим примером может служить медитация: в каком-то смысле это тоже практика постижения того, как мы думаем, – и умения избавиться от ненужных мыслей. Техникой медитации тоже овладевают не сразу. Но сделать это может каждый.
Сможем ли мы когда-нибудь понять, как работает наш мозг? Узнаем ли все про механизмы мышления?
Д. Л.: Если честно, я в этом не уверен. Мозг и процессы мышления – возможно, самая большая тайна во Вселенной. Можно сказать, что в каких-то аспектах мы приблизились к ее пониманию, но в других столкнулись с еще большей загадкой. И по-прежнему не понимаем, как мы мыслим – как это у нас получается.
Похожие вещи происходят и в других областях науки. Ведь и физики несколько десятилетий назад были почти уверены в том, что вот-вот поймут абсолютно все об устройстве нашего мира…
«ТОЛЬКО МЫ, ЛЮДИ, СПОСОБНЫ ЗАДУМАТЬСЯ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ У НАС В ГОЛОВЕ. ЖАЛЬ, ЧТО ДЕЛАЕМ МЫ ЭТО РЕЖЕ, ЧЕМ МОГЛИ БЫ!»
Д. Л.: Именно! А что мы имеем сегодня? Струнную теорию, догадки о множественности вселенных и гипотезы о существовании как минимум 11 измерений! Неспециалист вообще не в состоянии понять, что сегодняшняя теоретическая физика думает об устройстве мира. Зато в состоянии заподозрить, что эта наука пребывает в большей растерянности, чем когда-либо прежде. А ведь это происходит параллельно с накоплением новых знаний. Их объем растет, а понимания пока не прибавляется. И нейробиология, как мне кажется, проделывает ровно тот же путь.
Вы говорите так, будто не до конца верите в познаваемость мира. Как же можно быть популяризатором науки с такими взглядами?
Д. Л.: Пожалуй, меня действительно можно назвать агностиком. В том смысле, что я верю в бесконечность Вселенной – а значит, и в бесконечность процесса ее познания… Я не готов рассуждать о Боге, о чудесах и святости, это слишком большая и сложная тема. Но мне кажется, что люди склонны помещать Бога туда, где не хватает их собственных знаний, где они сталкиваются с загадкой, которую не в силах разрешить. И в каком-то смысле Богом может быть и тайна нашего сознания и мышления. Бог может оказаться не снаружи, а внутри нас.
Значит, раскрыв эту тайну, мы сможем познать Бога?
Д. Л.: Нет, он просто переместится куда-то еще.
И вы называете себя оптимистом?
Это, конечно, зависит от дня недели! А если серьезно – я оптимист в том, что касается науки: я верю, что она может сделать лучше и самих людей, и их жизнь.
