«Гламур – явление, казалось бы, очевидное. Он вокруг нас – стоит только полистать глянцевые модные журналы или посмотреть вручение премии «Оскар». Но определить его сущность непросто: ключевые признаки, которые упоминает Стивен Гандл, – красота, сексуальность, богатство, театральность, динамичность, общеизвестность, молодость, праздность – оказываются слишком широкими. Картину проясняет исторический ракурс.
Этимология слова восходит к «грамматике». Странно? Разгадка здесь в том, что в Средние века ученые, владевшие премудростями грамматики, считались чуть ли не чародеями, как доктор Фаустус. В XVIII веке «grammar» стали произносить как «glamour», и так возникло новое слово, означающее магическое заклинание, чудо, таинственную силу. Отсюда и современный смысл гламура: пленительный шик, броское великолепие. В каждой эпохе Гандл находит своих героев гламура: на роль отца-основателя претендует Наполеон с его блестящими церемониями. Традицию эффектных публичных зрелищ продолжают английские денди и французские куртизанки, артистки кабаре, немого кино, голливудские звезды, супермодели и, наконец, принцесса Диана.
«Гламур» Стивен ГандлНЛО, 416 с.
Стивен Гандл (Stephen Gundle), культуролог, профессор Уорвикского университета (Великобритания), автор нескольких книг об истории и теории европейской культуры.
В каждом случае Гандл пытается разгадать, как меняется смысловое поле гламура. Очевидно, он манит возможностью чудесного преображения, включая в нас импульсы зависти, подражания, соревнования и любопытства. Он действует, если воспользоваться терминами французских философов Жиля Делеза и Феликса Гваттари (Gilles Deleuze, Pierre-Félix Guattari), как «машина желаний» – возникает иллюзия доступности гламурного образа, стоит только поверить рекламе и прикупить очередную идеальную помаду или волшебный крем. Неслучайно Гандл по ходу дела проницательно замечает, что сущность гламура составляет «смешение кодов высшего и низшего класса». На этом и держится идея популярного гламура как «приобретенного качества», которому можно научиться, если читать руководства глянцевых журналов или действовать по «правильным» рецептам – например, как героини дамских романов. Зазор между мечтой и действительностью, несовпадение идеала и реальности создает наэлектризованное поле желаний, становится предпосылкой культа потребления.
С чем же остается читатель под конец книги – рассеивается ли гламурный мираж после всех интересных рассуждений? Мне показалось, что нет: ведь во многом гламур – это городская мифология, возникшая в эпоху романтизма, а на фоне современного, весьма депрессивного и однообразного образа жизни потребность в красивых мифах сильна как никогда. Нам скучно без Золушек и Златовласок, и оттого, даже зная, «как сделан гламур», мы остаемся невольными заложниками этой машины желаний.
