Первые пять-шесть лет ты был и, не задумываясь об этом, стремился быть, просто быть – благодаря тому, что давал тебе начинавшийся с матери и постепенно расширявшийся мир, и вопреки ему, когда он был недобр. Быть – пребывать в настоящем и его отражении в тебе. Будущего в твоей головешке еще не было, и ты не заглядывал в него – оно наступало само и называлось «сегодня». Потом из него начинало прорастать «завтра», и ты стал примериваться к будущему в мечтах кем-то стать, когда вырастешь. Это были только мечты – еще не стремления, и противная каша не становилась вкуснее от того, что она поможет тебе стать солдатом. Потом тебя вело неодолимое стремление освободиться от власти взрослых, самому стать взрослым. И ты стал им. И выпрыгивал из штанов, и лез из кожи вон, чтобы добиваться, добиваться, добиваться...
И так до поры до времени живeшь, почти не оглядываясь, жадно вытягивая телескопическую антенку шеи с набалдашником башки на ней, чтобы заглянуть вперeд. Ты весь стремление, и море ещe по колено. Потом начинаешь видеть, что можешь не все, не всесилен, чего-то добился, но мир не ложится к твоим ногам – и вообще, на кой все это? Тебе уже за 40 – и что?!
Начинаешь чаще оглядываться назад... Конечно, в прошлом много хорошего. Вспомнишь и вслед за Галиной Гампер вздохнешь: «Как отчаянно молод был я, как божественно глуп». И всe ещe было впереди – бурная весна, до осени с еe подсчeтами цыплят так было далеко. А теперь – вот они, считай.
Приглядываешься, вглядываешься... и видишь, сколько навалял дурака (себя), косяков напорол, как хотел лучше, а получалось – глаза бы не глядели. И всe это сделал ты сам. Сам сделал, сам! Уже наделал, напахал, наколбасил! Плюнул в кого-то – плевок не вернется, а и вернется – так не твой. Можно, конечно, рвать волосы на голове и удобрять еe пеплом для отращивания новых, чтобы обеспечить фронт работ по вырыванию под собственные причитания: «Надо было...» Можно просить прощения, отмаливать, замаливать, получать отпущение... Можно, что часто и происходит, осваивать роль жертвы, в поступках которой раньше были виноваты мама, папа, учителя, государство, сглаз... Раньше советская власть, а теперь деньги. Ну да, не без их участия – иногда гибельного, но делаешь всегда сам. И никто за тебя не поступал прежде и никто не поступает вместо тебя теперь.
Перебрать прожитое день за днем – жизни не хватит. Все не переберешь, да и надо ли? Но если начинаешь ловить себя на мысли «Надо было...», взгляни на себя тогдашнего и сегодняшнего. Для чего, зачем тебе надо было тогда сделать именно так, как ты сделал? Для чего тебе сейчас хочется изменить это? Что тебе дало то, что ты хотел бы изменить в прошлом, как оно связано с тем, что для тебя важно сегодня? Это был пусть нелегкий, по корягам и оврагам, сквозь огонь, воду и медные трубы, но твой путь, ведущий к тому, что для тебя дорого? Или все-таки ошибка? И если да, вместо «Что я наделал?» спроси себя: «Как я это сделал?» и посмотри от результата к началу, звено за звеном, пока не найдeшь, где «хотел как лучше» повернуло к «как всегда» и что именно ты сделал, чтобы так повернуло. Найдeшь – скорее всего, уже не повторишь: на грабли раз за разом наступает тот, кто не понял, как он это делает. Потому что не сама ошибка – ошибка, а ошибка – не взять у нее урок. Она поправима – бери.
И тогда начинаешь пореже выворачивать голову назад и хрустеть шеей, заглядывая вперeд, перестаешь тонуть в прошлом и витать в фантазиях о будущем, всe больше открываешь для себя самого себя настоящее и живешь в нем. Живешь сегодня, а не сегодняшним днем, из которого глубоко плевать на то, что было и будет. Живешь не придумываемой, но живой жизнью, растущей из прожитого, пережитого, прочувствованного и осознанного вчера и открытой в завтра – такое, каким оно будет, а не подчиняющееся желаниям твоей левой ноги. Пигмалион, каждый день создающий себя сегодняшнего из себя вчерашнего, ты даже на последнем выдохе не сможешь утереть лоб и сказать: «Все! Готово!» Так стоит ли и стараться? Но это решаешь ты сам.
