Майя Кучерская: «Творчество – это онлайн с небом»

Psychologies: Кто они, эти люди, которые хотят научиться писать?

Майя Кучерская: Средний возраст – 30-32 года, хотя встречаются и студенты, и люди за сорок. Профессии – очень разные, сотрудники крупных, а также мелких компаний, рекламных агентств, журналисты, преподаватели, айтишники, операторы, историки, политологи, философы, математики, обязательно парочка соскучившихся молодых мам и один-два психолога на группу. Представителей женского пола отчетливо больше, один к трем примерно. Это понятно – женщины в принципе любят учиться, а главное, готовы признать, что нуждаются в этом.

Чего они хотят, к чему стремятся?

М. К.: Хотят, вы не поверите, писать лучше – выразительней, глубже, профессиональнее. Подавляющее число наших слушателей – начинающие, стоящие у порога, который еще только предстоит перешагнуть. Вокруг этого строятся и другие желания. Много тех, кто иссох душой на работе и жаждет другой пищи, хочет говорить не о показателях, эффективности, не о неживом, а о литературе, героях, образах, узнавать новые имена, читать свежие книги. Словом, хочет нырка и полного погружения в литературную среду.

И как они меняются в ходе обучения?

М. К.: Это зависит от формы обучения, у нас их две – интенсив и 10-недельный курс, и это две разные истории. Я пока поклонник интенсива. На длинном курсе все было то же самое, но словно в замедленной съемке, не так остро. На интенсиве же примерно к концу первой недели, то есть к середине занятий, все вдруг сдались. Открылись, стали общаться ближе, обсуждать тексты друг друга смелей и умней. Сложился такой мыслящий коллектив, заварилось общение чрезвычайной плотности, когда люди не хотели после занятий уходить домой. И те, кто мог, не уходили! Шли в кафе, гуляли полночи по Москве, потом еще встречались на выходных. Знаете, какой был самый счастливый день в моей жизни? Когда я вот это и подглядела – как они собираются, ждут друг друга и потом идут дружной толпой куда-то дальше. Летом в конце наших занятий у нас появилось сразу две парочки! По-моему, это хороший результат.

Как вы думаете, это особенность вашей Школы или так происходит на всех курсах?

М. К.: Знаю, что примерно то же случилось и на осенней мастерской Дмитрия Быкова – его молодые поэты сплотились, стали дружить, бегать на его лекции, проходившие за пределами школы, и – внимание! – намного лучше писать стихи! Потому что мало объяснить какие-то важные вещи про метафору и метонимию, композицию, штампы, нужно людей зарядить, наполнить этой солнечной энергией творчества. Наша Школа еще и такая вот солнечная батарея. Поэтому я так стараюсь создать на занятиях атмосферу предельной открытости: когда ты открыт, не напряжен, ты – свободен, потому что творчества без свободы не бывает. Творчество – это онлайн с небом, Богом, ну, так значит, ты должен запрокинуть голову вверх, раскрыться навстречу – любой погоде – облакам, снегу, ветру – это весело, но это и страшно, это ведь позиция бесконечной уязвимости, но без этого не получится ничего. Ничего ты не услышишь, ни неба содроганья, ни горних ангелов полет. И ни строчки талантливой не напишешь.

О чем пишут участники ваших курсов, есть ли любимые темы?

М. К.: Летом появилось сразу несколько рассказов, совершенно прекрасных, об ожидании ребенка, о беременности, о младенцах – потому что в классе сидело сразу несколько молодых мам. А так… да просто жизнь всех волнует, отношения мужчины и женщины, родителей и детей, человека и человека. Однажды к нам на занятие пришла безумная бабушка. Очень пожилая, в какой-то странной панамке. И потребовала, чтобы мы ее не гнали, сказала, что останется, чего бы это ни стоило. И, несмотря на все уговоры, осталась. Отсидела все два часа. Тихо, кротко. После этого в портфолио нескольких слушателей нашей мастерской появились этюды с разными версиями ее судьбы, одна пронзительней другой. Само собой, я не просила их об этом писать. Просто всех пробило.

Что самое трудное в вашем преподавательском опыте?

М. К.: Самое трудное – показать, что такое штампы, в плен которых захвачено наше сознание, разрушить этот жесткий панцирь заштампованных выражений, вернуть людей в детское состояние, когда они глядели на мир, не зная, что как в нем называется. Помочь каждому снова превратиться в Адама и начать давать зверям, предметам, явлениям имена.

Что побудило вас попробовать себя в новой роли – организатора?

М. К.: Надоело делать одно и то же. Двадцать лет я более или менее ходила по кругу – преподавание, журналистика, сочинение собственных текстов. Но оказалось, в открытии своего дела драйва не меньше, чем в творчестве, да что я, это ж творчество и есть! Азарт охватывает бешеный, желание, чтобы все получилось, и восторг оттого, что столько людей удалось соединить и сложился такой волшебный хор – у нас же великолепные преподаватели!

Устала я и от того, что в России, несмотря на работающий Литинститут, традиции учить людей писать хорошо как не было, так и нет. Вот и пишут хорошо только гении, наши самородки. А могли бы еще и таланты. Наш проект – в лучшем смысле слова патриотический! Мы подымаем уровень отечественной изящной словесности.