Несколько (великих) слов о любви

«В сторону Свана»

• «Прежде он часто с ужасом думал о том, что настанет день, когда его влюбленность в Одетту пройдет, и, в конце концов, дал себе слово быть начеку: как только он почувствует, что любовь уходит, он вцепится в нее и не выпустит. И вот оказалось, что вместе с отмиранием любви в нем отмирало желание не утратить влюбленности. Ведь мы же не можем измениться, то есть стать другой личностью, продолжая находиться под влиянием чувств той личности, которая уже не существует. И тут он мысленно воскликнул с той хамоватостью, которая прорывалась в нем временами, когда он переставал быть несчастным и делался хуже: «Как же так: я убил несколько лет жизни, я хотел умереть только из-за того, что всей душой любил женщину, которая мне не нравилась, женщину не в моем вкусе!»

«Под сенью девушек в цвету»

• «Жизнь полна чудес, на которые всегда могут рассчитывать влюбленные».
• «Впрочем, самое лучшее – не стараться осмысливать происходящие в жизни, при самых разных обстоятельствах, события, касающиеся любви, так как то, что в них есть неизбежного и как бы нечаянного, по-видимому, подчиняется законам скорее сверхъестественным, чем разумным».
• «В любви счастье – состояние ненормальное, способное мгновенно придать случайности, по-видимому, самой, что ни на есть простой, всегда могущей возникнуть, огромное значение, какого она на самом деле не имеет. Человек действительно бывает счастлив оттого, что в сердце у него появляется нечто неустойчивое, нечто такое, что он силится удержать навсегда и чего почти не замечает, пока оно не переменит положение. В жизни любовь есть непрерывное мучение, а радость обезвреживает его, ослабляет, оттягивает, но оно в любой момент может стать таким, каким оно было бы давно, если бы чаемое не достигалось, – нестерпимым».

• «В любви чем бесспорнее поражение, тем жестче условия, и, если только у победителя есть возможность поставить их, он позаботится о том, чтобы тяжесть их все увеличивалась».
• «Пока любишь, любовь не вмещается в нас вся целиком; она излучается на любимого человека, наталкивается на его поверхность, поверхность преграждает ей путь и отбрасывает ее к исходной точке, – вот этот отраженный удар нашей собственной страсти мы и называем чувством другого человека, и она, эта страсть, обвораживает нас сильнее, чем при вылете, потому что мы уже не осознаем, что она исходит от нас».
• «Самое важное в жизни – не то, кого мы любим, – важна любовь».
• «Самая необыкновенная любовь к женщине – это всегда любовь к чему-нибудь другому».

«У Германтов»

• «И тут уместно задать себе вопрос: надо ли от Любви (под любовью мы подразумеваем и любовь к жизни, и любовь к славе – ведь есть же, наверное, люди, которым эти два чувства знакомы) беречься, как иные оберегают себя от шума, – не просят перестать шуметь, а затыкают себе уши, – сосредоточивать наше внимание, наши оборонительные средства внутри нас, направлять их не на умаление любимого существа, находящегося вне нас, а нашей способности страдать из-за него?»
• «Ведь когда мы влюблены, нам хочется, чтобы любимая женщина знала, что мы обладаем небольшими ценностями, о которых никому ничего не известно, – это свойство всех обиженных судьбой и всех надоедливых людей. Мы страдаем оттого, что она о них не подозревает, и пытаемся утешиться, убеждая себя, что именно потому, что эти ценности не видны, она, быть может, присоединяет к сложившемуся у нее представлению о нас наши никому не ведомые преимущества перед другими людьми».

• «Несомненно, всеобщая болезнь, именуемая любовью, временами заставляла его – как это бывает со всеми людьми – думать, что она его любит. Но опыт говорил ему, что любовь любовью, но что она не уходит от него только из-за его денег и что в тот день, когда ей нечего больше будет от него ждать, она не замедлит (ибо он считал, что она жертва теорий его друзей-литераторов), продолжая его любить, порвать с ним».
• «Любовь и страдание, составляющее с любовью одно целое, обладает, как и опьянение, способностью менять в наших глазах предметы».
• «Она обладала сноровкой только в любви, но этой сноровкой она была обязана трогательному предощущению, свойственному женщинам, которые так любят мужчин, что мгновенно угадывают, несмотря на различие между своим телом и телом мужчины, что может доставить им наибольшее наслаждение».

• «Редко бывает так, чтобы люди, игравшие большую роль в нашей жизни, выпадали из нее внезапно и навсегда. Время от времени они опять появляются в нашей жизни (некоторым это даже дает основание предполагать, что любовь вспыхнула снова), а затем уже уходят навеки».
• «Ревность, служащая продолжением любви, не намного богаче других форм воображения».
• «Поживите подольше с женщиной – и вы уже не будете видеть в ней то, за что вы ее полюбили; впрочем, ревность может соединить распавшееся на части. Но только повторные эти сочетания уже не пленят нашего взора и зловещей болью отзываются в нашем сердце».
• «Конечно, разумнее жертвовать жизнью ради женщин, чем ради почтовых марок, старых табакерок, даже чем ради картин и статуй. Но только на примере других коллекций мы должны понять, что хорошо иметь не одну, а много женщин».
• «Конечно, я совсем не любил Альбертину; порождение тумана, она могла утолить лишь вымышленное желание, возникшее при мне при перемене погоды и являющееся чем-то средним между желаниями, которые могут быть удовлетворены кулинарным искусством, и желанием быть частью монументальной скульптуры, ибо я мечтал о том, чтобы моей плоти касалось нечто вещественное, нечто иное и теплое, и одновременно – о том, чтобы прикрепиться какой-нибудь точкой моего вытянутого тела у телу, от него ответвляющемуся…»

«Содом и Гоморра»

• «Любовь есть любовь, тут уж ничего не поделаешь, хотя, по-моему, и любовь не должна переходить известные границы».
• «Как все, кто не влюблен, он воображал, что любимого человека выбирают после долгих раздумий, приняв во внимание те или иные его свойства, выбирают по разным соображениям».
• «Когда человек ревнует чуть-чуть, это даже отчасти приятно – приятно по двум причинам. Во-первых, благодаря этому люди нелюбопытные начинают интересоваться жизнью других или по крайней мере жизнью одной какой-нибудь женщины. А во-вторых, благодаря этому вы более или менее ясно предощущаете, какую радость доставляет обладание… Но ревность приятна только в самом-самом начале болезни, или когда наступает почти полное выздоровление. В промежутке – это мучительнейшая пытка».