Читаю, слушаю – и само вспоминается чье-то сетование: так много разговоров о свободе и так мало свободных людей. Кажется, что «свобода нас встретит радостно у входа» и будет всем счастье, потому что, как заметил Э. Хемингуэй: «Бык на арене тоже неврастеник. А на лугу он здоровый парень...» А в ответ С. Кьеркегор: «Люди никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но требуют той, которой у них нет».
Есть три определения, образующие то, что я называю треугольником свободы.
Первое: «осознанная необходимость» (К. Маркс). Но не вынужденность, понужденность чем-то или кем-то, а необходимость внутренняя – нечто, без чего я не могу быть самим собой. Внешняя необходимость может стать внутренней, а может и не стать. Она может создавать силу выталкивания, помогающую всплыть, когда уже ко дну несвободы прижат. Но сама она – не свобода.
Второе принадлежит Ф. Нирингу: «возможность быть и стать». Она тоже не чисто внешняя. Сплошь и рядом видим примеры того, как при всех предоставляемых жизнью возможностях человек так и не смог быть и стать. Эта грань свободы рождается и существует в диалоге внешнего и внутреннего.
Третье принадлежит М. Мамардашвили: «...это то, что упирается в свободу другого и имеет эту последнюю своим условием». Свобода, ущемляющая свободу другого, перестаeт быть свободой и попадает в рабство власти над другим, обладания, удовлетворения в самом себе неосознаваемого...
Если суммировать, то свобода – осознаваемая необходимость быть и становиться собой, как минимум не препятствующая, а как максимум – способствующая реализации такой же необходимости другого человека.В таком понимании свобода – штука всегда вероятностная, а не причинно-следственная, и индивидуальная, а не всеобщая. Да и вообще, как Владимир Ильич писал: «Причина вовсе не есть причина, пока она не действует». Поскользнуться на разлитом Аннушкой масле – вовсе не обязательно упасть, тем более под трамвай, тем более так, чтобы он голову отрезал.
Отсюда, по определению, принятие на себя ответственности за неоднозначность результатов. Это никак не мешает прогнозированию последствий собственных действий и взвешиванию рисков. Я бы даже сказал, что ответственность как раз предполагает, требует их и при этом принимает негарантированность результатов. Почесав затылок перед камнем на распутье и пойдя направо, я принимаю на себя ответственность за то, как и что я буду делать на этом пути, и за то, что, избежав неприятностей и опасностей пути налево, я не получу того хорошего, что на нeм есть. Свобода всегда ставит перед выбором, и отказ от выбора – тоже выбор.Не потому ли свобода вдруг начинает казаться избыточным грузом? Куда как проще жить в организованном потоке, не мороча себе голову выборами – пусть поток несет.
Внутренняя несвобода освобождает от принятия личностной, внутренней, психологической ответственности, блокируя возможность такого принятия, но при этом не освобождая от ответственности за результаты. Невротический страх лягушек не освобождает умеющего плавать человека от ответственности и укоров совести за то, что он из страха перед рассевшимися на берегу лягушками не попытался спасти тонущего.Степень свободы и принятия ее ответственности по существу и образует главные меру и условие психологического благополучия. Если танцевать от вирховского определения болезни – «скованная в своей свободе жизнь», то человек приходит ко мне, когда чувствует себя одиноким перед лицом этой скованности, от которой хочет освободиться и выбирает делать это. И мы вместе расплетаем сотни ниточек, которыми по рукам и ногам опутана, как Гулливер лилипутами, его жизнь.
