Одни восприняли предложение переехать из старых домов в новостройки как крупный выигрыш в лотерее. Другие — даже те, кто до этого никогда не ходил на митинги и пикеты (советские демонстрации не в счет), объявили «священную войну» и встали чуть ли не на смерть, обороняя свое жилье. Что на самом деле защищают эти люди и почему им и даром не нужно свалившееся с неба благо?
«Сегодня чудом мой мир спасен, завтра новый день — буду спасать других, кому не так повезло». Кэри Гуггенбергер, написавшая эту фразу у себя на странице в Facebook (запрещенная в России экстремистская организация), за последние несколько месяцев стала едва ли не популярнее иных звезд шоу-бизнеса. Она одна из двух администраторов самой многочисленной группы «Москвичи против сноса (против закона о реновации)».
Лента новостей напоминает сводки с фронта. Люди, живущие в разных концах столицы, теперь вместе изучают под микроскопом российское законодательство, 35-ю статью Конституции, обмениваются опытом проведения общих собраний собственников, ликуют после каждого отбитого дома, разрабатывают планы следующих сражений во дворах и лестничных клетках.
Вслед за столицей забурлили другие крупные города: россияне кожей чувствуют, что Москва — это полигон для отработки технологии по всей стране. Кажется, сугубо столичный проект коснулся каждого: среди наших экспертов двое оказались в эпицентре событий.
Удар по родине
«Мы этот район специально выбирали. Квартира прекрасная: большая кухня и комнаты, высокий потолок», — рассказывает психолог Светлана Белокрылова. Она сама чуть не «попала под снос», ее дом в районе метро «Аэропорт» благодаря активным молодым жильцам удалось отстоять. — У нас зелено, поют птицы. Пройти метров 200 — Тимирязевский парк. Все наши дети друг друга знают. Теперь уже дружат и внуки. Я совершенно не хочу уезжать куда-то в район МКАД».
Не так однозначна судьба дома, где живет психолог Александр Венгер. По его пятиэтажке в районе метро «Водный стадион» еще нет окончательного решения. «Я много лет перебивался на съемном жилье. Долго искал «мою» квартиру: в частности, смотрел, чтобы дом был не из той серии, что подлежат сносу. Я работаю в четырех местах, и для меня важно жить близко от метро. Тут зелено.
У меня хороший ремонт — такой, о каком мечтал. Многое делал своими руками. А теперь, извините, я в своем возрасте уже не смогу затащить мешок с цементом весом в 30 кг. Да и денег у меня на новый ремонт нет, десять лет копил на то, что имею сейчас. Дети разъехались кто куда, и нам с женой вполне хватает двух комнат. Я слишком люблю эту квартиру, чтобы вот так легко с ней расстаться по чьему-то чужому желанию».
У Светланы Белокрыловой, как и у большинства ее соседей, есть опасение, что «нашей Москвы скоро не будет». «Не будет чувства дома, своего местечка. А оно обязательно должно быть. Речь о границах, личностном пространстве человека, которое значительно больше расстояния вытянутой руки.
Люди — существа, у которых запросов на стабильность намного больше, чем запросов на изменчивость
Очень важно, чтобы у человека, живущего в бесконечном стрессе мегаполиса, в поле зрения были зеленые трава, листья и земля — точка опоры. Чтобы, выглянув в окно, он услышал пение птиц. А что можно услышать на 25-м этаже? В таких прилипших друг к другу высотках мало света, а в нашей полосе, где 10 месяцев в году серое и слякотное межсезонье, велик риск получить невроз или депрессию».
Люди — существа, у которых запросов на стабильность намного больше, чем запросов на изменчивость, убежден конфликтолог Андрей Кёниг. «И поэтому неудивительно, что жители массово выходят с протестом на улицы. Они пытаются защитить свое право — не на комфорт и жилье, а на стабильность и безопасность. Право знать, что мой завтрашний день будет похож на сегодняшний.
Мы по-прежнему живем в домострое. Для россиянина квартира — это дом. А дом — место, где жили родители, где ощущение корней и предков. Это условная малая родина. Я переступаю порог и понимаю, что вернулся туда, где вырос, где все родное, где я все люблю. По сути, снос домов — это удар по родине. И тогда просыпается злость, гнев, желание обороняться и не отдавать ни пяди земли».
Человек — не только тело и разум. Это его жизнь, привычки, предпочтения, мировоззрение, чувствования. «Запахи пирогов соседки тети Али, ароматы первого букета, подаренного любимым, звуки дискотек юности остаются с нами навсегда, — размышляет гештальт-терапевт, сказкотерапевт Марина Лобанова. — Все это мы сохраняем у себя в глубине души. Именно такие мельчайшие детали человек и боится потерять при переселении. Это часть его «Я».
Страна чудес
«Что происходит, когда мы оказываемся в новом месте? Прежние схемы поведения, распорядка не годятся. В чужом для нас мире приходится учиться новым правилам. Сначала мы как будто съеживаемся, цепенеем, а потом начинаем адаптироваться, — поясняет Марина Лобанова. — Похожие ощущения мы испытываем при входе в море: сначала холодно и тянет вернуться, а потом плывем, привыкаем к температуре и уже не хочется вылезать на берег.
На привыкание в новом месте жительства иногда уходят месяцы и даже годы. Чем мы старше, тем меньше шансов привыкнуть. Представьте себе человека в возрасте, у которого этого времени нет. Если пожилого человека вырвать из привычной среды, он начнет угасать — почти неизбежны тоска и, как следствие, тяжелые недуги и даже быстрая смерть».
С другой стороны, переезд — это оптимальный вариант для развития. Но это больше касается молодых
Не менее болезненно реагируют на смену места жительства дети. Особенно школьники, у которых уже сложились отношения с друзьями, учителями, что стоило им немалых усилий. И теперь ребенка вырывают из привычного социума и отправляют проходить период адаптации заново, замечает Светлана Белокрылова.
С другой стороны, переезд — это оптимальный вариант для развития, убеждена Марина Лобанова. Новые возможности, новые обстоятельства. Но это больше касается молодых, живущих вне времени и пространства.
«Гениальный Льюис Кэрролл своими сказками про Алису в Стране чудес и в Зазеркалье предвосхитил современность, — поясняет Марина Лобанова. — Нужно бежать со всех ног, чтобы оставаться на месте, а чтобы попасть в другое место, надо бежать вдвое быстрее. Эти слова Королевы полностью иллюстрируют темп современных жителей мегаполисов. Шаткость современного мира с утратой опоры на время и место. Мир меняется ежеминутно».
Вероятно, поэтому немало среди москвичей тех, кто хочет сменить «хрущобу» на просторную квартиру в новостройке, пусть и далеко от центра столицы, а то и вовсе в Подмосковье. Для молодых людей и тех, кто приближается к 35–40 годам, переезд уже не становится стрессом.
«В последнее время упал так называемый индекс удовлетворенности жизнью, людям их нынешняя ситуация перестала нравиться, — считает Александр Венгер. — А если человек недоволен жизнью, то он непременно хочет что-то поменять. И тогда, по мнению таких людей, обязательно станет лучше».
Выученная беспомощность
Печальная сторона реновации, по мнению наших экспертов, проявилась в том, что людей столкнули лбами, развязали локальные войны. А когда покушаются на твое, то все окружающие, включая добрых соседей и близких родственников, становятся агрессорами, считает Андрей Кёниг.
«Мы только привыкли к тому, что у нас появилась частная собственность и с ней все будет в порядке, как выясняется: мой дом, мою квартиру — островки безопасности — могут в любой момент отнять, — говорит он. — Я доверяю государству себя, свое имущество и хочу найти его в целости и сохранности. На деле же оказывается, что я нахожусь в постоянной боевой готовности: на мою собственность непременно кто-то покусится».
Люди не сопротивляются, чем государство и пользуется, определяя на свое усмотрение, где проходят мои личные границы
Находятся те, кто проявляет активность и борется за право решать самому. Но немало и тех, кто проявляет так называемую выученную беспомощность. «Человек, много раз испытавший неудачу, теряет желание вообще что-либо делать: «Все равно отнимут, так лучше я проголосую за реновацию и отдам квартиру добровольно», — замечает Александр Венгер. Люди не сопротивляются, чем государство и пользуется, определяя на свое усмотрение, где проходят мои личные границы».
Подобное отношение к людям — насилие над личностью, утверждает Светлана Белокрылова. «Это похоже на то, что уже происходило в истории нашей страны — раскулачивание, репрессии, когда людей по каким-то неведомым причинам отправляли за 101-й километр. Человек испытывает несвободу, ущемление права выбора и собственного достоинства. Он вынужден подчиниться просто потому, что это власть имущие».
В фильме «Покровские ворота» Савва Игнатьевич выносит вердикт смыслу жизни: «Живут не для радости, а для совести». Этим принципом руководствовались несколько поколений.
«Люди не хотят, чтобы им делали хорошо без их желания, — убежден Андрей Кёниг. — У нас же говорят о чем угодно, кроме счастья, — о благосостоянии, пользе, успехе… Но счастье — категория не рациональная, оно не измеряется в цифрах. У нас нужно спрашивать о том, чего мы на самом деле хотим».
