Знаем ли мы своих родителей?

«Сколько себя помню, мама просто допекала меня своей заботой, – вспоминает 22-летняя Лада. – Мне многое стало понятно, лишь когда мы с ней разговорились о ее детстве. Родители отдали маму в интернат, едва ей исполнилось семь лет, и забирали домой только на праздники. Став взрослой, она старалась отдать мне всю ту любовь, в которой так нуждалась сама, когда была маленькой». История нашей жизни во многом определяется обстоятельствами жизни наших родителей. И лучше знать ее в деталях: это позволяет нам получить объяснение многим событиям, найти свое место в «семейной хронике», обрести чувство принадлежности к семье, а значит, почувствовать себя в безопасности.

Распознать тайну

Узнавая детали прошлого, мы начинаем яснее видеть, почему наши родители стали такими, как есть, и чем руководствовались, принимая те или иные решения. В том числе – и касавшиеся нас. «Осознание того, что мать и отец когда-то были детьми и что у них в семье тоже могли быть проблемы, делает наш взгляд на их личности более объемным», – говорит психотерапевт Екатерина Михайлова.

34-летний Сергей рассказывает о том, как в подростковом возрасте он сблизился с отцом благодаря неожиданному конфликту. «Мне было 13 лет, я увлекался историей, особенно периодом Великой Отечественной войны. На обложке школьной тетради я написал: «За Родину! За Сталина!» Когда это увидел отец, он схватил тетрадь и, не сказав ни слова, разорвал. Я был страшно возмущен, обижен. Я знал, что его отец, мой дед, не воевал – был в лагере, и решил, что отец разозлился из-за этого. Я даже хотел уйти из дома, но мама остановила меня. Она рассказала, что дед был осужден в 1936 году: у него нашли переписанное от руки письмо Ленина о том, что Сталина нельзя допускать к власти. За это он провел десять лет на Колыме. Через месяц, 29 октября, вместе с родителями я пришел на Лубянскую площадь, где люди собираются, чтобы произнести фамилии тех, кто был расстрелян в 1930-е годы. Я почувствовал себя гораздо ближе к отцу, чем до этого».

Обрести независимость

Знакомясь с подробностями жизни своих родителей, мы начинаем понимать, что они не только наши отец и мать, что их миссия не исчерпывается лишь тем, что они дали нам жизнь. «Если бы они не стали родителями или даже не встретились друг с другом, это были бы те же люди, хотя и с иным опытом, – продолжает Екатерина Михайлова. – Интерес к их прошлому, к их детству дает нам возможность познакомиться со своими родителями вновь, узнать их как отдельных личностей. Это необходимо и для того, чтобы обрести внутреннюю независимость, осознать, что и мы сами не только сын или дочь, что у нашей личности есть и другие грани». Это знание позволяет нам по-новому взглянуть и на их поведение в прошлом, и на ситуации, которые повторяются в нашей жизни до сих пор.

Николаю 39 лет. В детстве он страдал от побоев отца. Как и многие люди с тяжелым детством, он очень боялся, что со своими детьми ему не удастся вести себя иначе. «Я долгие годы избегал отца. Но потом мы все же встретились – на похоронах деда. Я отца просто не узнал. В детстве он вызывал у меня несказанный ужас, а теперь – только жалость. Он не мог сдержать рыданий, но это была не скорбь. Смерть отца стала для него избавлением. Только после похорон он рассказал мне, как дед истязал его в детстве. Я отца не извиняю, но теперь, когда я знаю о его прошлом, я хотя бы понял, что он избивал меня потому, что не умел по-другому. Этот разговор с отцом произошел незадолго до того, как родилась моя дочка. Мне стало легче на душе. А еще я решился наконец обратиться к психотерапевту».

Снять груз молчания

Даже когда семейная тайна тщательно скрывается, наше бессознательное посылает сигнал: есть то, что от нас хотят утаить. Этим сигналом может стать неясная тревожность (что-то происходит, а я не понимаю что) или пониженная самооценка (меня считают недостойным узнать то, что знают остальные)... Семейные тайны часто «наследуются», меняя жизнь нескольких поколений. «Если есть сомнения, стоит их обсудить со своими родителями, – говорит Екатерина Михайлова. – Не обвиняя, не внушая чувства вины: возможно, они тоже стали жертвами семейной тайны». И не нужно забывать, что людям свойственно скрывать не только нечто постыдное. Иногда секрет нас защищает. «Я у мамы поздний ребенок, – рассказывает 43-летняя Елена. – Она не была замужем, и своего отца я видела всего несколько раз, в детстве. Когда у меня родился сын, мне захотелось рассказать отцу, что он стал дедом, и я попросила у мамы его телефон – а она ответила, что отец недавно умер! Я очень расстроилась: она не посчитала нужным даже сообщить мне об этом. Мама объяснила, что во время беременности она не хотела меня тревожить. Но горечь осталась. Лишь 10 лет спустя, уже после маминой смерти, я узнала от дальней родственницы: оказывается, мой отец покончил с собой. Вот почему мама молчала. Я ее поняла. Но теперь и сама не знаю, что рассказать сыну о дедушке...»

Нам не всегда удается решить, как мы сами поступили бы на месте своих родителей. Поэтому так важно попытаться их понять – и, возможно, простить.

Расспросить без обвинений

Чтобы найти свое место в цепи поколений, важно выяснить то, что замалчивается. Многие темы остаются закрытыми, вызывая смутную тревогу и чувство вины (об усыновлении, о биологических отце или матери, о детях от первых браков, о давних, разводах, смертях, болезнях). Нам важно знать то, что касается лично нас: условия, при которых мы появились на свет, наши первые шаги, первые годы жизни. Черты ребенка, которым мы были, помогут лучше понять взрослого, которым мы стали сейчас. Психолог Александра Сучкова советует расспросить родителей о том, как они росли, об их отношениях с собственными родителями, сестрами и братьями, а также о выборе профессионального пути – того, что они нашли сами или который их заставили выбрать. «Один вопрос тянет за собой другой, и полученные ответы не всегда нас удовлетворят», – предупреждает психолог. Более того, мы можем начать сомневаться в их правдивости. «Иногда мы чувствуем, что родители утаивают или искажают какие-то важные моменты своей биографии, – добавляет Екатерина Михайлова. – И возникает соблазн встать на позицию следователя. Не стоит идти на поводу у этого желания и добиваться, чтобы нам рассказали «всю правду»: жесткое требование не улучшит ни их самочувствия, ни наших отношений. Да и шансы узнать истину таким способом невелики. Гораздо безопасней в этом случае работать с профессиональным психологом: вообще не «допрашивать свидетелей по делу», а исходить из того, что они сказали раньше. Это не их проблема – это нас что-то беспокоит, и надо выяснить, что именно. С помощью психотерапии можно найти ответы на многие вопросы».

Рассказ 35-летней Нины подтверждает слова психотерапевта: «У меня было благополучное детство, и я всегда считала, что мне досталось столько родительской любви, сколько нужно. Хотя и не более того. Мама с папой всегда были очень внимательны к моим школьным успехам, прочили мне большое будущее. А я выросла... и много лет не могла удержаться ни на одной работе. Теперь я поняла почему – бессознательно я хотела отделиться от родителей и для этого пыталась сойти с пути, который они мне «назначили». Все это я обнаружила во время психотерапии. Но родителей я не расспрашивала – они бы просто не поняли меня».

В погоне за фактами, которые могли бы объяснить причину наших неудач и страданий, мы рискуем превратиться в безжалостных инквизиторов.

По мнению психоаналитика Жерара Дешерфа (Gerard Decherf ), желание узнать о родителях «все» означает, что мы «пребываем в фантазии о вечном слиянии, о продолжении нашего младенчества, когда мы чувствовали полное единство с матерью. Настаивая на расспросах, мы сохраняем иллюзию, что все еще остаемся маленькими».