Отметив 50-летие, Тим Бертон испытал желание доделать то, что некогда не удалось. В 1984-м, задолго до своих эпохальных «Эдвард Руки-ножницы» и «Сонной лощины», он снял игровой фильм на полчаса, и в том «Франкенвини» мальчик по имени Виктор Франкенштейн оживлял любимую собаку, сбитую машиной. Заштопанный монстрик наводил шороху на американских обывателей…
В свет фильм не вышел – очень дети на тест-просмотрах пугались. Но те дети выросли и имеют шанс уже не пугаться, а радоваться – Бертон сделал полнометражного «Франкенвини». Еще и кукольного, и в 3D.
Мы беседуем с режиссером в сумрачном павильоне студии Lionsgate в Санта-Монике. Темно-вишневые драпировки навевают мистический флер, да и сам творец в черном с головы до пят, черные волосы в беспорядке, темные очки отливают синевой... На мой вопрос, как ему удается не изменять своему готическому стилю, этот homme fatal бестрепетно отвечает, что на нем цветные трусы… И я решаю переключиться на фильм.
Psychologies: Чем вам так дорог «Франкенштейн»?
Тим Бертон Тим Бертон: И книга, и первая экранизация, там, где Борис Карлофф, отмечены тем же отношением к науке, что у меня. Я восхищаюсь ею и одновременно боюсь. Еще в школе я с друзьями всегда что-то поджигал, взрывал, смешивал в колбах. С ужасом. А фильмы ужасов всегда смотрел с религиозным упоением. Особенно мне нравилось, когда монстров сталкивали в одном фильме – Франкенштейна с Дракулой или с Человеком-волком. Как дев на конкурсе красоты.
Это уже ваш третий кукольный фильм – после
Т. Б. Т. Б.: Но зато кукольная анимация оказалась вне времени. Новые электронные технологии, конечно, помогают, но не меняют конкретную предметность среды и физическую реальность кукол. Их по-прежнему делают не компьютерной мышью, а руками – из силикона, латекса, металла и всяких тряпочек.
А разве сочетание черно-белого изображения и 3D – это не как карету оборудовать реактивным двигателем?
Т. Б. Т. Б.: Наоборот – все чувства обостряются. Чувствуешь текстуру существ и предметов.
Почему в центре сюжета собака?
Т. Б. Т. Б.: Потому что первая настоящая любовь ребенка – не к , не к папе, а к щенку. Мою первую собаку звали Пеппи. Она болела, и я боялся, что умрет. Но прожила Пеппи гораздо дольше, чем пророчил ветеринар. Из-за силы нашей любви, это точно.
