«Иерархия живых существ – иллюзия»

У этих чрезмерно упрощенных подходов есть свои последователи и по сей день. Тем не менее в те же годы появились пио­неры новой науки. В знаменитом исследовании Вольфганга Келера, проведенном сто лет назад, в комнате, где были разбросаны ящики, на некоторой высоте подвешивали банан. Шимпанзе догадался составить их вместе, чтобы достать до фрукта. Что это означает? Что у него есть воображение, что он способен визуализировать у себя в голове решение новой задачи. Короче говоря: он думает. Это невероятно!

Это шокировало ученых того времени, которые, полностью в духе Декарта, считали, что животные не могут быть разумными существами. Что-то изменилось лишь в последние лет 25, и целый ряд ученых, и я в том числе, начали задаваться уже не вопросом «Разумны ли животные?», а «Каким типом ума они пользуются и как?».

Речь о том, чтобы по-настоящему интересоваться животными, а не сравнивать их с нами, так?

Вы сейчас указываете на другую большую проблему: склонность мерить разум животных нашими человеческими мерками. Например, мы выясняем, могут ли они разговаривать, подразумевая, что если да, то они разумны, а если нет, то это доказывает, что мы уникальные и высшие существа. Это непоследовательно! Мы обращаем внимание на те виды деятельности, к которым у нас есть дар, пытаясь посмотреть, что животные могут этому противопоставить.

Другой путь, которым следуете вы, называется эволюционное познание?

Да, и он предполагает рассмотрение познавательных способностей каждого вида как продукта эволюции, связанного с окружающей средой. Дельфину, живущему под водой, нужен не такой разум, как обезьяне, живущей на деревьях; а летучие мыши имеют потрясающие способности к геолокализации, поскольку это позволяет им ориентироваться на местности, избегать препятствий и ловить добычу; пчелам нет равных в определении местонахождения цветов...

У каждого вида – своя специализация, поэтому нет смысла интересоваться, умнее ли дельфин, чем обезьяна или пчела. Из этого можно сделать лишь один вывод: в некоторых областях мы не столь способны, как животные. Например, по качеству краткосрочной памяти шимпанзе сильно нас превосходят. Так почему мы должны быть лучшими во всем?

Стремление пощадить человеческую гордыню сдерживает прогресс объективной науки. Мы привыкли думать, что есть единая иерархия живых существ, простирающаяся от самого верха (конечно же, человека) до самого низа (насекомых, моллюсков или я не знаю, кого еще). Но в природе нет иерархии!

Природа состоит из множества ветвей, которые тянутся в разные стороны. Иерархия живых существ – лишь иллюзия.

Но что тогда свойственно именно человеку?

Сам этот вопрос объясняет многое в нашем антропоцентрическом подходе к природе. Для ответа на него мне нравится использовать образ айсберга: его самая большая подводная часть соответствует тому, что объединяет все виды животных, включая и нас. А его гораздо меньшая надводная часть соответствует специфике человека. Гуманитарные науки все набросились на этот малюсенький кусочек! Но меня как ученого айсберг интересует целиком.

Не связан ли этот поиск «чисто человеческого» с тем, что нам нужно оправдать эксплуатацию животных?

Очень даже возможно. Раньше, когда мы были охотниками, мы вынужденно испытывали определенное уважение к животным, поскольку все осознавали, насколько трудно их выследить и поймать. Но быть фермером – это уже по-другому: мы держим животных в помещениях, кормим их, продаем… Весьма вероятно, что именно из этого вытекает наше доминантное и примитивное представление о животных.

Самый очевидный пример того, в чем люди не уникальны, – это использование орудий…

Не только целый ряд видов ими пользуются, но и многие их изготавливают, хотя это долгое время считалось чисто человеческим свойством. Например: крупным обезьянам предъявляют прозрачную пробирку, но, поскольку она надежно закреплена в вертикальном положении, они не могут извлечь из нее арахис. Через какое-то время некоторые обезьяны решают пойти набрать воды в источнике неподалеку и выплюнуть ее в пробирку, чтобы орех всплыл.

Это очень изобретательная идея, и их не тренировали это делать: они должны представить себе воду как орудие, проявить настойчивость (несколько раз сходить туда-обратно к источнику, если это необходимо). Будучи поставлены перед той же задачей, лишь 10% четырехлетних детей и 50% восьмилетних приходят к такой же мысли.

Такое испытание требует также определенного самоконтроля…

Мы часто склонны думать, что у животных есть лишь инстинк­ты и эмоции, в то время как люди умеют себя контролировать и размышлять. Вот только так не бывает, чтобы у кого-то, в том числе и у животного, были эмоции и не было контроля над ними! Представьте себе кошку, которая видит в саду птичку: если она немедленно последует своему инстинкту, она бросится прямо вперед, и птичка улетит.

Так что ей нужно немного сдержать свои эмоции, чтобы медленно приблизиться к добыче. Она даже способна прятаться за кустом часами, подкарауливая подходящий момент. Еще пример: иерархия в сообществе, ярко выраженная у многих видов, например у приматов, основывается как раз на подавлении инстинктов и эмоций.

Знаете зефирный тест?

Ребенка сажают в пустой комнате за стол, кладут перед ним зефир и говорят, что если он его не съест сразу, то вскоре получит еще одну. Одни дети хорошо умеют держать себя в руках, другие – совсем нет. Этот тест также проводили с крупными обезьянами и попугаями. Они точно так же хорошо умеют себя контролировать – а некоторые точно так же не умеют! – как дети.

А это волнует многих философов, поскольку это означает, что люди не единственные, у кого есть воля.

Эмпатия и чувство справедливости тоже есть не только у нас…

Это правда. Я провел множество исследований эмпатии у приматов: они утешают, они помогают… Что до чувства справедливости, оно, среди прочих, подтверждается исследованием, когда двух шимпанзе побуждают делать одинаковое упражнение, и, когда у них получается, один получает изюм, а второй – кусочек огурца (что, конечно, тоже хорошо, но не так вкусно!).

Второй шимпанзе обнаруживает несправедливость и возмущается, выбрасывая огурец. А порой и первый шимпанзе отказывается от изюма, пока его соседу тоже не дадут изюм. Таким образом, представление о том, что чувство справедливости – результат рационального языкового мышления, судя по всему, ошибочно.

Видимо, такие поступки связаны с кооперативностью: если ты не получишь столько же, сколько я, ты уже не захочешь со мной сотрудничать, и, таким образом, это мне повредит.

А язык?

Из всех наших способностей эта, несомненно, наиболее специфична. Человеческий язык в высшей степени символичен и является результатом научения, в то время как язык животных состоит из врожденных сигналов. Тем не менее важность языка существенно переоценивают.

Было принято считать, что он необходим для мышления, памяти, программирования поведения. Теперь мы знаем, что это не так. Животные способны предвидеть, они имеют воспоминания. Психолог Жан Пиаже в 1960-е годы утверждал, что познание и язык – две независимые вещи. Это сегодня доказывают животные.

Могут ли животные пользоваться разумом для действий, не связанных с удовлетворением жизненных потребностей? Например, для творчества.

В природе они слишком заняты своим выживанием, чтобы предаваться подобной деятельности. Как и люди на протяжении долгих тысячелетий. Но как только у вас появляется время, условия и разум, вы можете пользоваться этим последним и по-другому.

Например, для игры, как это делают многие животные, даже взрослые. Затем, если говорить об искусстве, есть работы, показывающие наличие чувства ритма, например, у попугаев; а обезьяны оказались очень одаренными в живописи. Я вспоминаю, например, шимпанзе Конго, картину которого в 1950-х годах купил Пикассо.

Получается, нужно перестать думать в терминах различий между людьми и животными?

Нужно прежде всего добиться более точного понимания, что собой представляет наш вид. Вместо того чтобы видеть в нем продукт культуры и воспитания, я рассматриваю его скорее в прогрессивной перспективе: мы есть прежде всего очень интуитивные и эмоцио­нальные животные. Разум­ные?

Иногда да, но описывать наш вид как разумный было бы ошибочным суждением. Достаточно посмотреть на наш мир, чтобы увидеть, что эмоции играют в нем решающую роль. Так что не будем переоценивать нашу разумность и «исключительность». Мы неотделимы от остальной природы.