«Молодежь сегодня моральна не менее, чем мы были в их возрасте»

Почему сегодня мысль о том, что нужно объяснять ученикам разницу между добром и злом, перестала быть очевидной?

Андре Конт-Спонвиль: Объяснять разницу? Все только за! Но во Франции больше нет согласия в том, что добро и что зло. Да и как преподать эту разницу, тоже неясно. Конечно, по некоторым безобидным пунктам есть единство: лучше быть доброжелательным, а не злобным, смелым, а не трусом, щедрым, а не эгоистом… Но как только дело доходит до чего-то по-настоящему сложного, немедленно обнаруживаются разногласия!

Например: приемлем ли аборт с точки зрения морали? А сексуальная свобода? А кощунство? А капитализм? В результате глобализации встретились разные культуры и разные духовные традиции, и сегодня на эти вопросы могут быть даны совершенно разные, порой противоположные ответы. Между тем трудность заключается в том, что ответы исходят не из знаний, а из суждений о ценностях, которые всегда субъективны и могут быть оспорены.

Представим себе, что школьник спрашивает преподавателя о моральной стороне аборта. У преподавателя наверняка есть собственное мнение на этот счет (которое зависит от его вероисповедания или личной морали). Но у нашей светской республики нет мнения. Как поступает педагог? Он отвечает, что во Франции аборт по закону разрешен в течение первых 12 недель беременности. Иными словами, занимается просвещением в области гражданских прав. Но вопрос ученика касался не права, а морали!

Так что учитель почти неизбежно отвечает «мимо» вопроса либо исходит из собственных моральных ценностей, а не ценностей государства. В лучшем случае он объяснит, что ответ на этот вопрос зависит от совести конкретного человека и поэтому, если закон соблюден, мы должны толерантно относиться к разным ответам.

Отлично. Но мы так и не дали ответ на вопрос подростка… Если у учителя есть время и мужество, то он поможет ученикам сформулировать их собственную точку зрения, научит относиться к ней критически, уточнять ее, отстаивать ее… И я сниму перед ним шляпу! Но все-таки надо признать, что это нечто совершенно другое, чем то, что происходит на уроках математики, языка или истории!

Мораль относится не к образованию (которое передает знания), а к воспитанию (которое передает ценности). Это объективная проблема. Так что преподавателю легче транслировать то, что он знает (например, в математике или в истории), чем свои суждения или верования. Это ни в коей мере не принижает моральное воспитание, совсем наоборот, но отчасти объясняет его трудности. Обучение создает меньше проблем. Но оно не может ни заменить морального воспитания, ни быть достаточным само по себе.

У государства есть задача транслировать свои ценности…

А. К.-С.: Да: свобода, равенство, братство… Но все осложняется, как только мы пытаемся рассмотреть их применение на практике! Так, капитализм неизбежно порождает неравенство. Достаточно ли этого, чтобы его морально осудить? Некоторые преподаватели думают, что достаточно, другие – что нет… Тем не менее республика не дает ответа на этот вопрос.

Такая же история со свободой: это ключевая ценность, но она ничего не говорит о моральной стороне свободного обмена. Так что учителя, говоря об этих проблемах, должны были бы помочь ученикам рассуждать, находить собственные ответы на эти вопросы, вместо того чтобы отвечать за них, претендуя на знание, которое в данном случае невозможно или ненадежно.

Каков наиболее адекватный способ передачи моральных ценностей?

А. К.-С.: Долгое время таким способом была религия… В светском обществе остаются три главных пути: семья, школа, живая культура (книги, которые мы читаем, фильмы, которые смотрим, песни, которые слушаем). Однако эти три пути сегодня, на мой взгляд, в силу разных причин находятся под угрозой. Нет ничего удивительного в том, что передача моральных ценностей сегодня затруднена по сравнению с другими эпохами!

Хотя не будем драматизировать ситуацию: чаще всего трансляция ценностей продолжается. Да, есть молодые люди, полностью лишенные ориентиров и опор, которые больше не различают добро и зло или понимают их извращенно. Но это – исключение из правила. В основном молодежь сегодня не менее моральна, чем мы были в их возрасте.

Насколько ценна мораль, навязанная извне?

А. К.-С.: Мы не рождаемся добродетельными, мы ими становимся. И в первую очередь в результате воспитания. Так что всякая мораль приходит извне. В связи с этим упомяну, например, понятие идеологии у Маркса или «Сверх-Я» у Фрейда. Тут есть свои ограничения. «Сверх-Я», по мнению Фрейда, это усвоение, интериоризация родительских запретов. Но ограничения не отменяют свободы: они ее подготавливают и дают ей возможность реализоваться, в том числе против тех запретов, которые были усвоены. Здесь мы переходим, как говорил Жан-Жак Руссо, от природной, естественной свободы к свободе моральной, «которая одна делает человека действительным хозяином самому себе».

В «Малом трактате о великих добродетелях» вы пишете: «Вежливость – это первая добродетель и, возможно, причина всех прочих». Как происходит переход от поверхностного к глубинному?

А. К.-С.: Сначала мы имитируем, потом усваиваем. Сначала подражаем внешнему, тому, что принято делать (хорошие манеры), а потом усваиваем то, что должно делать (мораль). Вежливость – это только подобие морали: вести себя вежливо значит вести себя так, будто мы добродетельны. Это лучше, чем грубость или хамство, но еще ничего не говорит об индивидуальных моральных ценностях. Мерзавец может быть вежлив. Мужлан может быть порядочным человеком.

Научиться изображать добродетель – разве это не лучший способ перейти к тому, чтобы ее практиковать ?

А. К.-С.: Такое возможно. Однако вежливость – наименьшая из добродетелей, это еще не мораль, и было бы имморально довольствоваться ею! Вежливость необходима, но ее никогда не бывает достаточно. Она – самая простая из добродетелей: трудно быть справедливым или щедрым, а быть вежливым легко. А хорошая педагогика требует начинать с простого…

Тогда не можем ли мы увидеть в вежливости нечто большее, чем притворство, скажем, свидетельство цивилизованности?

А. К.-С.: Конечно, вежливость составляет часть цивилизованного поведения. Но она не может быть достаточной. Произнести «Только после вас» значит притвориться альтруистом и уважительным человеком. Но это будет иметь отношение к морали только в том случае, если мы не довольствуемся видимостью, если это нечто иное, чем просто формула вежливости!

Разве элементарная воспитанность, без которой невозможна никакая жизнь в обществе, не более актуальна для нас, чем глубокая мораль?

А. К.-С.: В социальном плане да. В индивидуальном – нет. Общество, состоящее из вежливых эгоистов, может прекрасно функционировать. Но при этом мы будем по-прежнему в лучшем случае ничтожествами, а в худшем – воспитанными негодяями.