Екатерина, 33 года, биотехник
«С самого раннего детства я постоянно задавала себе вопросы: «Что я делаю в этом мире?», «Почему я здесь?» Почему эти вопросы не отпускают меня? Может быть, у меня депрессия?»
Роберт Нойбургер: Были ли у вас какие-то проблемы в то время? Было ли то, что вы не понимали, что не могли объяснить себе?
Екатерина: Я не понимала, почему рядом нет отца. Когда я родилась, моим родителям было по 18 лет. Отец с матерью уехали учиться в Москву, первые несколько лет меня растили бабушка с дедушкой, мамины родители. У них было семеро дочерей, и я была младшей. Мои тети сейчас для меня как сестры. А о родителях из детства у меня совсем нет воспоминаний.
Роберт Нойбургер: Когда вы познакомились с отцом?
Екатерина: Впервые я увидела его, когда мне было 4–5 лет. Я хотела сбежать от незнакомого мужчины, но он поймал меня и сказал: «Никогда больше так не делай, ведь я твой отец». В 8 лет я переехала к родителям в Новосибирск, и мы стали жить втроем. Отец к тому времени защитился и преподавал в университете. Я внезапно осознала, что он хочет наверстать упущенное. Мне казалось, что он вцепился в меня. В то же время мать так и не смогла по-настоящему стать мне мамой. Мы с ней были с конфликтных отношениях до самого рождения моей дочери, три года назад. Когда она узнала, что я беременна, все как будто внезапно встало на свои места. Только тогда у нас установились настоящие отношения матери с дочерью – мы рассказываем друг другу секреты, делаем что-то вместе… Хотя до этого я злилась на нее.
Роберт Нойбургер: Вы замужем?
Екатерина: Отца моей дочери зовут Эрик, мы вместе уже пять лет. У него два ребенка от предыдущего брака, которые одного возраста с моими младшими братом и сестрой…
Роберт Нойбургер: У вас хорошие отношения?
Екатерина: Да, мы стараемся регулярно видеться и с моей семьей, и с его близкими. Недавно праздновали пятидесятилетие брака его родителей, которые с самого начала приняли меня очень тепло.
Роберт Нойбургер: Тогда не очень понятно, почему вы пришли ко мне…
Екатерина: (Смеется) Мне тяжело справляться со своими чувствами, когда меня критикуют. Мне трудно выражать эмоции, когда я чем-то недовольна. Я подумала, возможно, мне стоит обратиться за помощью, чтобы разобраться в своей проблеме.
Роберт Нойбургер: Вы до сих пор задаете себе те же вопросы, которые задавали себе в детстве?
Екатерина: Да, но не так активно. Раньше были моменты, когда все было хорошо, а бывало, что я погружалась в глубокую депрессию и изолировала себя от других. Затем все становилось на свои места, и мне казалось, я могу горы свернуть.
Роберт Нойбургер: Что помогало вам воспрянуть духом?
Екатерина: Я всегда находила точку опоры вовне. Меня окрыляла любовь. Как только я влюблялась, силы возвращались ко мне. К несчастью, у меня были разрушительные, полные разочарования отношения, и я подумала, не может ли это быть связано с отсутствием в семье отца.
Роберт Нойбургер: А как у вас дела с Эриком?
Екатерина: Очень хорошо, мне кажется, я преодолела стадию покинутости. С другими до него я расставалась, потому что боялась, что меня бросят. С ним я сохраняю чувство реальности.
Роберт Нойбургер: А критика, к которой вы так чувствительны, обычно исходит от мужчин или от женщин?
Екатерина: Я никогда не думала об этом…
Роберт Нойбургер: Если бы я захотел ранить вас, что бы мне стоило сказать? Что-то о вашем уме? Внешности? Профессиональных способностях?
Екатерина: Что-то о профессиональных способностях… Я перфекционистка, мне всегда хочется сделать больше. Меня так воспитал отец.
Роберт Нойбургер: Можно предположить, чтоб образ вашего отца и его мнение о вас по-прежнему оказывают на вас большое влияние?
Екатерина: Думаю, да.
Роберт Нойбургер: С этим, наверное, нелегко жить.
Екатерина: Да, очень. В выпускных классах отец стал давить на меня, чтобы я пошла по его стопам и стала преподавателем. А я хотела заниматься психологией. На что он мне ответил: «Где это ты видела, чтобы психолог хорошо зарабатывал?» Ну и я выбрала научную специализацию, хотя была всегда гуманитарием, и лишь много позже я смогла заняться тем, что мне нравится.
Роберт Нойбургер: Думаю, ваш отец гордится вами.
Екатерина: Да, наверное.
Роберт Нойбургер: Вы сумели найти творческий подход, объединив то, что нравится и ему, и вам. Ваш отец ладит с Эриком?
Екатерина: Да, хотя вначале все было не очень гладко, потому что отец – человек авторитарный. Но Эрик не дал себя в обиду.
Роберт Нойбургер: И не дал в обиду вашу близость и вашу пару.
Екатерина: Так и есть.
Роберт Нойбургер: Вы больше не задаете себе экзистенциальных вопросов?
Екатерина: Задаю, потому что продолжаю искать свой путь. Я много читаю. Я в молодости читала Фрейда, все, что связано с Далай-ламой, Пауло Коэльо… Но теперь я не спрашиваю себя: «Почему я?», мне интереснее знать, почему все происходит именно так, как происходит? Какова связь между природой и человеком? А между людьми? Я теперь больше занимаюсь не тем, что внутри меня, а тем, что происходит вокруг.
Роберт Нойбургер: Когда совершился этот переход от внутреннего к внешнему? Когда у вас родилась дочь?
Екатерина: Да, в этот момент во мне родились новые страхи, которые уничтожили старые, более эгоистические. Я осознала, что когда-нибудь умру и что мне необходимо обеспечить преемственность.
Роберт Нойбургер: Вы с кем-нибудь делитесь своими размышлениями на эту тему или храните их в себе?
Екатерина: Я никому об этом не рассказываю. Но мой отец знает об этом, потому что он сам такой же, даже если пытается казаться этаким рационалистом. Я думаю, мы потому так связаны, что очень похожи, хотя один из нас принимает себя таким, какой он есть, а другой – нет. Эрик тоже знает меня хорошо. Когда я делюсь с ним своими размышлениями, он меня поддерживает. Он считает, что слово «гиперчувствительная» описывает меня не совсем верно, что во мне есть нечто большее. Действительно, иногда мне кажется, что некоторые вещи затрагивают меня очень глубоко, как будто на них отзывается каждая клетка моего тела. Например, меня очень трогает бедность, я всегда подаю милостыню, стараюсь помочь, чем могу.
Роберт Нойбургер: То, что вы рассказываете, прекрасно. На мой взгляд, отличная идея говорить с кем-то о себе, при условии, что ваш собеседник не будет сводить ваши размышления к банальностям. У вас сложная психика, богатая личность, и вам нужен тот профессионал, кто будет достаточно открыт и согласится иметь дело с клиентом, который умнее его. Не каждый терапевт готов к этому. Это дается непросто. Впрочем, думаю, вам не стоит слишком открываться перед другими, потому что вам необходимо оставлять что-то себе, ваши мысли – это ваш фундамент.
Екатерина: Да.
Роберт Нойбургер: И он прекрасен.
Месяц спустя
Екатерина: «Когда я пришла на встречу с психологом, я была очень напряжена, но к концу консультации расслабилась, потому что поняла, что со мной все в порядке. Этот разговор помог мне понять смысл экзистенциальной тревоги и ценность свободы, которая вопреки любым ограничениям остается важной потребностью для меня. Еще я поняла, что всегда сопротивлялась попыткам сделать меня такой, как все».
Роберт Нойбургер: «Это поразительно, Екатерине казалось, что экзистенциальные вопросы, на которые она, как и многие философы и мыслители, ищет ответы, делают ее почти ненормальной или являются признаком депрессии! Может быть, это следствие идеологии счастья, которая стерилизует дух и заставляет молчать тех, кто задает слишком много вопросов? Или результат того, что она просто не знает, кому доверить свои самые человечные страхи, – осознание того, что жизнь имеет конец и что существование покоится на мелочах? Не стоит забывать, что восхитительная музыка и возвышенные слова рождаются теми, для кого подобные вопросы были и есть неиссякаемый источник вдохновения».
В целях конфиденциальности мы изменили имена и некоторые личные данные. Запись разговора публикуется с сокращениями и с согласия Екатерины.
Роберт Нойбургер (Robert Neuburger), психоаналитик, семейный психотерапевт, возглавляет европейскую ассоциацию «Центр исследования семьи» (CEFA).
