Марсель Рюфо (Marcel Rufo) — детский психиатр, руководитель Дома подростков (La Maison des adolescents) в Париже, где юноши и девушки 11-19 лет могут получить профессиональную медицинскую и психологическую помощь. Автор нескольких книг об отношениях подростков и их родителей, в том числе бестселлера «Отпусти меня!» («Detache-moi», Anne Carriere, 2003).
Арно 7 лет, и у него только что умер отец. Мать ведет его к психологу, уверенная, как и многие родители, в том, что нужно как можно быстрее избавить ребенка от ощущения несчастья. На самом же деле единственным основанием для консультации было бы полное отсутствие у ребенка проявлений печали в подобной ситуации.
Арно же выглядит грустным, немного отстраненным, он поглощен своей печалью. И раз уж ребенок здесь, я могу хотя бы помочь ему интегрировать воспоминания об отце, чтобы тот мог продолжать существовать в его памяти. Для этого я предлагаю мальчику рассказать о каких-нибудь приятных воспоминаниях, связанных с отцом, но он едва отвечает мне, словно не может припомнить те счастливые моменты, которые больше не повторятся.
Арно оживляется, когда я спрашиваю его, кем он хочет стать. «Архитектором», — говорит он и искренне улыбается, впервые за все время нашей беседы. Я отвечаю, что, по-моему, это прекрасная идея — продолжить дело отца, и от этого замечания Арно начинает светиться счастьем.
Еще я говорю ему, что, несмотря на большое горе, ему все-таки повезло запомнить отца. В отличие от младшего брата, которому только четыре и у которого в дальнейшем будут не реальные, а восстановленные воспоминания. «Да, это потому, что я прожил с папой 7,5 лет, а мой брат знал его только 4 года», — с гордостью добавляет Арно. «Вот как раз одна из задач, стоящих перед тобой, — ты можешь помочь брату сохранить воспоминания об отце, рассказать ему обо всем, что вы вместе делали когда-то», — замечаю я в ответ. После этого я прошу мать Арно выйти и оставить нас одних.
С этого момента поведение мальчика меняется, он начинает болтать обо всем, расспрашивать меня о моей профессии… Впрочем, не забывая о своей печали. Через некоторое время я снова прошу его мать к нам присоединиться, чтобы посмотреть, не будет ли Арно в ее присутствии «переигрывать» с трауром. В подобном поведении нет ничего удивительного: дети часто так делают, чтобы быть заодно со взрослыми. Они стараются как можно больше соответствовать тому, чего, по их мнению, от них ждут. Мои гипотезы рушатся, как только мать произносит: «Есть кое-что еще, о чем я вам пока не говорила. Мы расстались с мужем примерно год назад». Тут вмешивается Арно: «Я понял, что все кончено, ты больше никогда не будешь жить с папой».
Именно этими словами и объясняется степень его печали. Развод родителей сделал Арно уязвимым, а смерть отца еще больше подчеркнула эту уязвимость. Родители расстались, но мальчик не переставая спрашивал мать о том, когда они снова будут жить вместе. Он защищал себя тем, что считал ситуацию обратимой и временной. Смерть внезапно столкнула его лицом к лицу с необратимостью расставания родителей, реальность погубила его фантазию об их возможном примирении. Тогда он впал в уныние. Возможно, просто потеря отца была бы менее болезненной для этого ребенка; именно последовательность развод–смерть усугубила ситуацию. В данном случае смерть отца пришлась на посттравматический период, первичная же травма была нанесена расставанием родителей, которое сделало ребенка уязвимым.
Для взрослых людей развод стал обычным делом. Это не значит, что он не причиняет боли, но в наше время расставание считается вполне возможным. Современные родители, всегда очень внимательные, часто приходят на консультацию перед разводом, спрашивая меня о том, что они могут сделать, чтобы предотвратить страдания ребенка. Я им отвечаю, что встречусь с их детьми, когда те уже будут страдать, поскольку предотвратить страдания невозможно.
Всегда ли дети страдают? Думаю, что да. Развод для ребенка никогда не является обычным и банальным делом, детям нужна вера в то, что они появились на свет в результате любви родителей и что любовь эта вечна. Взрослые могут мечтать о другой любви, ребенок — нет; у него есть отец и мать, которых он воспринимает только вместе. Ему необходим сильный и идеализированный образ родителей до того момента, пока он не свергнет их с пьедестала в подростковом возрасте. Но конфликты и расставание, рассекая пару, разрушают этот идеальный образ.
Хочу подчеркнуть, что психологи по определению встречаются с детьми, которым плохо, которые страдают больше других от развода родителей. Для большинства это событие пройдет не слишком тяжело. Конечно, они будут страдать, но страдание — часть жизни, и в конце концов они разберутся с родительскими образами. Поначалу они будут верить, как Арно, что разрыв не окончательный, а потом поймут, что жизнь не соответствует в полной мере их мечтам и что родители уже никогда не будут вместе. На это потребуется время, и у каждого ребенка страдания будут выражаться по-своему: у одного будут проблемы в школе, другой будет плохо спать или вести себя агрессивно… Часто это временные реакции, которые следует считать тем, чем они являются: выражением страдания, которое дети часто пытаются замаскировать, чтобы не добавлять переживаний своим родителям.
Подробнее см. M. Rufo «Detache-moi! Se separer pour grandir» (Editions Anne Carriere, 2005).
