Дневник младенца

Мир без названия

Давайте войдем в первый мир младенца и вспомним то, что на самом деле мы никогда и не забывали. Пред­ставьте себе, что у вещей, которые вы видите, трогаете или слышите, нет ни названий, ни функций, и лишь с некоторы­ми из них связаны какие-то воспоминания. Он восприни­мает и переживает объекты главным образом как чувства, которые они в нем возбуждают. Недавно появившийся на свет ребенок не воспринимает их ни в качестве объектов как таковых, ни с точки зрения того, что с ними делать или как они называются. Различия между «внутри» и «снаружи» пока еще очень туманны и потому переживаются как два элемента единого непрерывного пространства.

В каждый отдельный краткий момент времени чувства Джоя изменяются вместе с восприятием, и каждый раз создается совершенно особая картина чувств в движении: внезапный всплеск интереса; поднимающаяся, а затем спа­дающая волна голода; приливы и отливы удовольствия. Джой переживает жизнь как последовательность наплывающих друг на друга моментов. Ему пока неясно, как пос­ле одного момента он оказывается в следующем, происхо­дит ли что-то между ними и что именно. Его чувства все время сосредотачиваются на том или ином моменте, и каж­дый из них он переживает весьма интенсивно.

Для младенца, в отличие от взрос­лого, пространство не является непрерывным и целостным. Оно напоминает, скорее, пузырь, окружающий его на рас­стоянии вытянутой руки. Даже слепые дети, когда начи­нают хватать и дотягиваться до объектов, тянутся к зву­чащей игрушке только в том случае, когда она находится в пределах этого радиуса. Они, также как и зрячие дети, делят пространство на две части, достижимое и недостижимое, но делают это не глаза­ми, а ушами.

Младенец приступает к решению зада­чи огромной значимости: ему предстоит практически одно­временно наполнить смыслом все различные составляющие его мира.

ВЗГЛЯД В ГЛАЗА (4,5 месяца)

Дети ведут себя так, будто глаза действительно являются окнами души. Семи недель от роду они реагируют на них не просто как на центральную «географическую» достопримечательность лица. Если вы когда-либо играли с ребенком в «ку-ку», вы понимаете, что я имею в виду. Ребенок наполнен радостным ожиданием уже тогда, когда вы начинаете медленно опускать платок, которым накрыли лицо, и становятся видны волосы и верхняя часть лба. Но бурное выражение радости наступает лишь в тот момент, когда он увидит ваши глаза.

Шестилетний ребенок обнаруживает центральную для него психологическую роль глаз по-другому. Спросите у шестилетней девочки, которая закрыла оба глаза руками, думает ли она, что вы можете ее увидеть? Скорее всего, она ответит: «Нет!» Но причина такого ответа не в том, что ребенок не может представить, что вы видите его, когда он сам не видит вас. Мы привыкли так думать, но суть ответа заключена в другом. Она прекрасно понимает, что вы видите не только ее, но и ее руки, закрывающие глаза. Своим «нет!» она фактически говорит: «Раз ты не видишь моих глаз, значит, ты не видишь меня по-настоящему!» Видеть кого-то значит смотреть в его глаза.

Смотреть в глаза человеку, который отвечает на ваш взгляд, – это совершенно особый опыт. В такие моменты мы не только воспринимаем чью-то внутреннюю жизнь, обмен взглядами необыкновенно тревожит, так, что взрослые не в силах выдерживать прямой взгляд больше нескольких секунд (за исключением случаев влюбленности, сексуального влечения или агрессии, борьбы). Прямой молчаливый взгляд провоцирует у зверей приступ ярости. Похоже, у людей обмен взглядами вызывает либо сильные позитивные, либо сильные негативные чувства. В этом, между прочим, заключается секрет притягательности всевозможных игр в «гляделки» для детей. Маневры взрослых, связанные с прямым взглядом в глаза, основаны на том же: кто первым отведет взгляд? Проиграет он тем самым или выиграет?

К трем с половиной месяцам малыш может контролировать свой взгляд почти так же хорошо, как и взрослый. Пользуясь новой способностью, он может теперь начинать и останавливать близкое общение. Просто взглянув на маму, он может начать «встречу» с ней. Он может от­клонить приглашение к общению, отводя глаза, и закончить встречу, решительно посмотрев в другую сторону. Он ста­новится настоящим экспертом в мимическом регулировании подобного рода социальных взаимодействий «лицом к лицу».

В этом возрасте общение ребенка с матерью или отцом не определяется ничем конкретным. Они не ведут еще раз­говоров на определенную тему: о погоде или других вещах. Им не нужно ничего объяснять друг другу, нечего вспоми­нать, не нужно планировать будущее. Единственной «темой» становится момент, в котором они — два человеческих су­щества — переживают прямую и глубокую связанность. Их взаимодействия преследуют единственную цель — продлить этот «опыт».

СОЗДАНИЕ ИСТОРИЙ (2,5 года)

Создавая историю, дети создают новую реальность. И получается две реальности: пережитая в непосредственном субъективном опыте и рассказанная. Они связаны друг с другом, но не одинаковы, они сосуществуют.

Задача ребенка при создании истории заключается в том, чтобы передать родителям поток своих переживаний. При этом он не просто создает новый, альтернативный вариант того, что было, – он предлагает версию, которая вполне может стать «официальной», общепринятой. Рассказы о прошлом во многом определяют для нас, «что же на самом деле произошло», поскольку в них отобраны лишь некоторые из множества пережитых событий. И в этом смысле ребенок занимается необыкновенным делом: изо дня в день он учится создавать свое прошлое.

А что происходит, если пережитое прошлое и рассказанное прошлое очень сильно расходятся или даже противоречат друг другу? В связи с этим нужно иметь в виду, что истории о прошлом, особенно «официальные», обычно создаются ребенком с «помощью» родителей. Это результат совместного творчества. Например, ребенок, подвергающийся физическим наказаниям, рассказывает историю, в которой он оправдывает своих родителей: «Они бьют меня потому, что очень заботятся обо мне». Эта история может удержать окружающих от конфликта с родителями наказываемого ребенка и, тем самым, спасти ребенка от новых побоев. Но опасность в том, что ребенок сам может поверить в эту историю, она может стать тем, что он считает правдой о самом себе.