За всем этим стоит наша странная тяга к тому, чтобы читать (а также смотреть и слушать) о тех, кого мы попросту терпеть не можем. Многие, еще не открыв заветную страницу в интернете, знают, что содержимое приведет их в бешенство. Но редкий консерватор не отправится прямиком в логово либералов, а либерал, надев наушники, не погрузится в монолог самого отъявленного консерватора. Почему?
Чтобы убедиться в своих подозрениях
Одно из возможных объяснений – нам нравятся «моменты истины». Мы хотим убедиться в том, что король-то голый, и это объясняет, почему мы выбираем самые одиозные фигуры среди наших политических оппонентов и становимся практически их фолловерами. И если новый день приносит нам от них свежую глупость, мы чувствуем, что не обманулись в своих ожиданиях. Наши оппоненты достаточно глупы, а следовательно, мы по-прежнему достаточно умны.
Есть и еще один позитивный эффект от такой приверженности. По сути, мы ведем беззвучную, молчаливую политическую дискуссию, получаем подтверждение в своей правоте, но не участвуем при этом в дискуссии лицом к лицу. Не видим разгоряченных лиц оппонентов, не выкрикиваем свои аргументы. Нас не обижают, и мы никого не обижаем в ответ. В американской политической психологии появился даже термин «outrage media» для описания того острополемического, злобного и неполиткорректного материала, который и является «магнитом» подобных СМИ. В своей книге об этом явлении Сара Собьераи, специализирующаяся на политической психологии, пишет о результатах проведенных ею исследований: «При всей открытости нашего дискурса, при всех тех разговорах, которые ведутся вокруг широты дебатов и дискуссий, очень многие американцы просто избегают говорить о политике с теми, кто придерживается иных взглядов»(1). Можно обругать радио, и оно не обругает вас в ответ.
Также наша «любовь к ненавистным оппонентам» поддерживает баланс между двумя политическими силами. «Ни левые не смогут существовать без правых, ни правые без левых. Можно сказать, каждый из них ждет очередного выступления оппонента, чтобы дать на него свой ответ и таким образом поддержать равновесие. В определенном смысле демагогия, к примеру, консервативного общественного деятеля и его ток-шоу существует не только для консерваторов, она для либералов. Она не только убеждает консерваторов в том, что они правы. Она убеждает также либералов в их правоте и даже ведет к увеличению финансовых взносов членов их партии».
Чтобы быть правым
«Пойду-ка послушаю, что еще придумал этот мерзавец…» Иногда это становится просто зависимостью. И убедить человека переключить канал, послушать музыку, посмотреть кино невозможно. В чем же причины? Нейропсихологи предлагают свой вариант ответа. При сканировании мозга испытуемых, которым показывали фотографии их личных врагов (один из них совершенно неожиданно потребовал добавить к ним фотографию политического деятеля), обнаружилось, что активными были те же участки (putamen и insula), которые активизируются, когда человек испытывает страсть, привязанность, любовь (2).
Почему мы испытываем такое страстное чувство к одиозным политикам и их неиссякаемым перлам? Они делают мир проще. Есть они, и они не правы, есть мы – и мы-то уж точно правы. Их глупость вызывает смех, их наглость вызывает злость, их ляпы вселяют уверенность. Мы испытываем все эти эмоции, и чем сильнее эмоции, тем меньше остается для анализа, логики, рассудка… Ведь мы знаем, что мы умнее.
1. S. Sobieraj «The Outrage Industry» (Kindle, 2014).
2. S. Zeki, J. Romaniya «Neural Correlates of Hate», PLoS One, 2008, 26 October.
