Ее образ примеряют на себя все звезды, претендующие на то, чтобы именоваться секс-символами, – от Мадонны до Леди Гаги. Ее вещи уходят с аукционов за огромные деньги. В нынешнем году фильм «Семь дней и ночей с Мэрилин»* вошел в число финалистов американского «Оскара» и британской BAFTA. А 65-й Каннский фестиваль избрал Мэрилин Монро своим символом – при том, что у простеньких мелодрам и комедий с ее участием никогда не было шансов попасть на самый престижный киносмотр мира. Но дело даже не в этом: найти человека, который не слышал бы про Мэрилин, можно разве только в не тронутых цивилизацией уголках планеты.
При этом множество людей даже не видели ее фильмов, они знакомы лишь с образом Монро. Об образе и идет речь – при том, что от настоящей Мэрилин он весьма далек. Она не была великой актрисой. Испытывала серьезные трудности в сексуальной жизни. Общаться с ней было делом порой крайне тяжелым. Наконец, она и блондинка-то ненастоящая! И тем не менее образ белокурой сексуальной богини, похоже, уже отпечатан в нашем коллективном бессознательном – рядом с героями библейских сказаний и античных мифов. Как возникло это удивительное соседство?
Трагическая судьба
Стоит начать с конца – с трагической гибели Мэрилин. Самоубийство, нелепая случайность или умышленное убийство, организовать которое могли как боссы мафии, так и спецслужбы, якобы стремившиеся скрыть любовную связь Монро с президентом Кеннеди? Точного ответа на этот вопрос нет, что до сих пор служит дополнительным источником интереса – кого оставит равнодушным детективная интрига? Для современников же Монро гибель ее стала шоком. Люди отказывались верить в случившееся, фантастические версии трагедии и еще более фантастические слухи о том, что на самом деле Мэрилин все-таки жива, возникали каждый день. «Отрицание факта смерти – естественная и самая ранняя реакция на утрату, – объясняет юнгианский аналитик Татьяна Ребеко. – Далее в процессе горевания возникают гнев, депрессия и наконец принятие. В случае гибели кумира принятия его смерти не происходит, потому что и сама его жизнь во многом мифологизирована. Поэтому процесс горевания «застревает» на первом этапе – отрицании факта смерти и все большей идеализации умершего».
Как ни цинично это прозвучит, трагическая гибель Монро во многом поспособствовала ее посмертной славе. Однако нужно признать и то, что грустный финал был в каком-то смысле закономерным завершением не слишком радостной жизни актрисы. Психическая болезнь матери и детство в сиротских приютах, три неудачных брака и множество абортов, нервное расстройство и болезненная неуверенность в себе даже на пике славы – такую судьбу трудно назвать счастливой. Но несчастья великих и знаменитых делают их еще популярнее в глазах поклонников. И тем более поклонниц: согласитесь, у женщин красивая, богатая и успешная сердцеедка Монро вызывала как минимум не меньше зависти, чем восхищения. А вот несчастная и страдающая Монро – совсем другое дело. «Зависть всегда провоцирует сильнейший внутренний конфликт, – поясняет Татьяна Ребеко. – Праведный гнев, презрение, злорадство и злословие помогают усмирить зависть. Жалость – самая гуманизированная реакция в этом ряду. И чем более понятны несчастья, обрушившиеся на звезду, тем сильнее мы ее жалеем. Всякий жалеющий «богатую и красивую» получает прекрасную возможность: бессознательно идентифицироваться не только с ее несчастьями, но и с ее успехами, не испытывая при этом разрушительного чувства зависти».
Земная девушка
Механизм идентификации вообще очень важен для понимания популярности. Нам проще любить тех, на чье место мы, хотя бы теоретически, способны себя поставить. Возможно, по этой причине выдающиеся ученые или, например, шахматисты звездами, как правило, и не становятся – мы не в силах даже себе представить работу их ума. С актерами или певцами легче. А в случае Монро – легко вдвойне. Она была олицетворением типа next-door girl (девушки-соседки), а ее первая серьезная роль в фильме «Любовное гнездышко»** до сих пор считается классическим воплощением этого типажа.
На этот образ работает и биография Мэрилин, но решающую роль играет все-таки внешность. «Вглядитесь в ее лицо: она безусловно красива, – размышляет психоаналитик Лола Комарова. – Но при всей эффектности в ее красоте нет ни вызова, ни аристократизма. Подобная внешность не оттачивается поколениями, как порода. Представить себя такой красавицей способна каждая женщина». Эту точку зрения разделяет и психолог Сергей Ениколопов. «Вспомним предшественниц Монро, – предлагает он. – Например, Марлен Дитрих: она изначально элитарна. Ее образ «голубого ангела» покорял светские салоны, но мог ли он покорить солдатскую казарму? А фотографии Монро были чуть ли не у каждого американского солдата. Монро – типичная «девушка из нашего двора», а для бессознательной симпатии это очень важно. С ней можно познакомиться, она доступна – не в сексуальном смысле, она доступна в принципе. Можно ли это сказать о современных секс-символах? Представить Монику Беллуччи на трамвайной остановке или Анджелину Джоли в закусочной у метро? Разумеется, нет. А Мэрилин Монро – легко, пусть даже и в бриллиантах!»
Предпочитают блондинок?
Образ Мэрилин воплощает оба стереотипных представления о блондинках: сексуальность и глупость. Почему? Светлые волосы ассоциировались с сексуальностью с древних времен, напоминает культуролог Виктория Шерроу (Victoria Sherrow)*. Еще жрицы любви в Римской империи часто красили их в белый цвет. Золотоволосой, как правило, изображается и библейская Ева. Для сравнения: у непорочной Богородицы волосы всегда темные. Но, возможно, дело не в грехе. Светловолосыми рождаются многие девочки, но лишь менее 25% женщин остаются блондинками. Можно предположить, что для мужчин обладательница светлых волос бессознательно ассоциируется с юностью, а значит – со здоровьем и максимальной возможностью успешного зачатия. И тяга к блондинкам – дань эволюции, необходимости продолжения рода.
Сложнее с интеллектом. Еще в 1775 году в Париже вышла пьеса Les Curiosités de la Foire, высмеивавшая куртизанку Розали Дюте, равно известную и своей красотой, и глупостью. В этой связи Дюте иногда называют первой «тупой блондинкой» в истории. Но современные ученые больше интересуются следствиями, чем причинами стереотипа. В 2008 году французские психологи провели исследование: перед прохождением серии интеллектуальных тестов группе мужчин демонстрировали изображения девушек. В итоге хуже всего с заданиями справились испытуемые, которым показывали фотографии блондинок**. «Вероятно, сталкиваясь с объектами стереотипов, люди бессознательно имитируют их поведение, – предполагает один из авторов исследования, психолог Тьерри Мейер (Thierry Meyer). – И, видя типичную блондинку, сами ведут себя менее разумно». Если это так, то мы имеем еще одно объяснение того, почему блондинки буквально «сводят мужчин с ума» и «лишают рассудка».
* V. Sherrow «Encyclopedia of Hair: A Cultural History» (Greenwood, 2006).
** Journal of Experimental Social Psychology, 2008, vol. 44.
Андрей Россохин, психоаналитик: «Ее сексуальность по сути обманная»
«По воспоминаниям современников, Монро буквально излучала сексуальность – настолько сильную, что это было ощутимо почти физически. Хотя и в меньшей степени, но передает эту энергетику и экранный образ Мэрилин. И в этом – главная ирония и парадокс ее судьбы. Она действительно излучала сексуальность, но совсем не для того, чтобы осчастливить кого-то или насладиться самой. Монро не была способна к страстным сексуальным отношениям и испытывала проблемы с достижением оргазма – это известный факт. Сексуальность служила ей своего рода инструментом исследования реальности, как белая трость для слепого. Она «ощупывала» ею окружающий мир, чтобы понять, не грозит ли опасность, и сбежать, едва ощутив чужое желание, ею же и спровоцированное. Женщины такого рода известны у мужчин под названием «динамистки», вообще же это яркое проявление истерического типа характера и его способ защиты от сексуальности.
Думаю, неверно считать фантастическую популярность Монро следствием каких-то ее уникальных качеств: она оказалась в нужное время в нужном месте. 50-е и начало 60-х годов прошлого века, на которые и пришелся пик ее карьеры, – самое начало сексуальной революции. Если уподобить развитие сексуальности нашего общества взрослению одного человека, то этот период – безусловно, подростковый возраст. О сексе заговорили открыто, на экранах кинотеатров и страницах журналов появилось обнаженное тело. ограничения и табу еще сохранялись, но слабели с каждым днем. Секс, оставаясь запретным, становился все более доступен. Именно так все и происходит у подростков. И они нуждаются в олицетворении этой всепоглощающей, одновременно доступной и запретной сексуальности. Им, если говорить о юношах, нужна фантазия о женщине-иконе, обладание которой открывает двери в рай. В каком-то смысле можно сказать, что обществу, достигшему этой стадии развития сексуальности, требовался символ для подростковой мастурбации. Им и стала Мэрилин Монро: и в силу своей популярности, и в силу той самой сексуальности (хотя и обманной по сути!).
Если моя догадка верна, то Мэрилин Монро гарантировано бессмертие, ведь наши инфантильные сексуальные фантазии и мечты остаются с нами навсегда. Любой мужчина наверняка помнит свои первые эротические переживания, связанные с какими-то фильмами, книгами или просто выхваченными взглядом в толпе незнакомыми женщинами. Эти воспоминания навсегда остаются ностальгически сладкими и недоступными. Такой и останется для «повзрослевшего» человечества Мэрилин Монро».
Веление времени
«Одна из главных особенностей ее образа – мягкость, – отмечает Лола Комарова. – В нем нет резкости, нет острых углов – как и особого характера. Кстати, и ее героини избытком характера тоже не отличаются. Словом, Мэрилин Монро не бросает вызов мужчинам. Наоборот, ее образ – обещание полного комфорта. А мужчинам того времени, как, вероятно, и нынешним, больше всего и хочется отдохнуть от вызовов и насладиться комфортом».
Феномен популярности Мэрилин был во многом обусловлен эпохой. Ее звезда взошла в начале 50-х. К этому моменту США, как и многие европейские страны, успели оправиться от последствий войны. И стремление отдохнуть от вызовов и насладиться комфортом преобладало в умонастроениях на Западе, благо бурный рост экономики это вполне позволял. Пожалуй, именно в 50-е сформировались идеалы общества потребления.
«Возможно, слава Монро стала провозвестником характерной тенденции нашего времени: когда популярность того или иного человека намного превосходит его таланты и достижения, – продолжает Лола Комарова. – Для таких людей существует очень хорошее английское слово celebrities, которое сложно перевести на русский язык точно. Впрочем, в последнее время его уже и не переводят. Согласитесь, трудно назвать селебрити великого артиста – допустим, Ван Клиберна или Ростроповича. Свойство селебрити – именно массовая популярность. Как и все массовое, усредненная и избавленная от излишне ярких черт, от экстраординарности, от всего чрезмерного, включая и чрезмерный талант. Монро идеально соответствует этим канонам. Она небесталанна, но отнюдь не гениальна. Она хороша собой, но не ослепительно красива. И даже в ее сексуальности нет избыточной яркости, вызова или агрессии. Неслучайно ведь одно из самых известных ее прозвищ – sexual kitten, сексуальный котенок. Котенок, а не тигрица».
Медиафеномен
И наконец, есть еще одно обстоятельство. Мэрилин Монро оказалась, вероятно, первой звездой, образ которой СМИ формировали, задействовав все ресурсы, которые только можно себе было представить до появления интернета. И постарались на славу. «Американские масс-медиа просто не знают равных в искусстве «раскручивать» людей, создавать славу, формировать репутацию, – отмечает Сергей Ениколопов. – И их роль в успехе Монро, конечно, огромна. При этом ее популярность охватывала абсолютно все информационное поле. Судите сами: ее вторым мужем был Джо Ди Маджо – величайший бейсболист в истории, а третьим – писатель-интеллектуал Артур Миллер. Таким образом любая новость о Мэрилин была интересна решительно всем: от простых работяг, с пивком болеющих за бейсбол, до высоколобых эстетов. СМИ поддерживают этот интерес и сегодня, прекрасно понимая рекламный и пропагандистский потенциал кумиров прошлого – Мэрилин Монро или, скажем, Элвиса Пресли. И они продолжают активно жить в медийном пространстве».
Лола Комарова указывает на роль масс-медиа в ностальгической моде последнего времени. «К сожалению, современный мир, похоже, испытывает нехватку интересных свежих идей, – говорит она. – И в этой ситуации СМИ все чаще обращаются к прошлому. Успех ретропроектов типа «Старых песен о главном» совсем не случаен. И не только потому, что в прежние времена интересных идей и в музыке, и в кино, и в моде как раз хватало. 50–60-е мы годы все чаще воспринимаем как период идиллического благоденствия и романтики. А одним из их символов служит и Мэрилин Монро».
Впрочем, Сергей Ениколопов полагает, что слава Мэрилин вполне обходится и без интереса к ретро. «Если русская культура изначально ориентирована на литературу, то культура американская кинематографична,– говорит он. – Мы узнаем близких нам людей по цитатам из Пушкина или Бродского, Ильфа и Петрова или Булгакова. Американцам для этого служат цитаты из кинофильмов. И в этом смысле сотканное из цитат «Криминальное чтиво» Квентина Тарантино – такая же «энциклопедия американской жизни», как «Евгений Онегин» – энциклопедия русской. Поэтому фильмы Монро стали плотью американской культуры и просто не могут устареть. А если учесть влияние США на массовую культуру всего мира, то понятно, что вряд ли Мэрилин суждено в сколько-нибудь обозримом будущем уйти в небытие».
Возможно, Монро просто повезло родиться со своей внешностью в нужное время и оказаться в самом средоточии важнейших социальных тенденций. А может быть, судьба решила проявить великодушие – и рассчиталась с ней громким бессмертием за все прижизненные горести. Едва ли сама Мэрилин согласилась бы на такой «обмен». А впрочем, кто знает – блондинки непредсказуемы…
* Режиссер Саймон Кертис, 2011.
** Режиссер Джозеф Ньюмен, 1951.
