Андрей Россохин: Без одиночества нет человека, нет личности. Откуда берется одиночество? Сразу после рождения ребенок ощущает себя неотделимым от матери. Это состояние для него — первичный рай. В нем нет никакого одиночества. И по сути, нет самого человека. Знакомство с одиночеством начинается в тот момент, когда ребенок становится отдельным человеком, когда он получает право на собственную жизнь, не физическую, а психическую. Впервые это происходит в тот момент, когда в матери пробуждается женщина, которая имеет свои сексуальные желания, влечение к мужу, мужчине, отцу ребенка. Из-за этого она оказывается перед конфликтом — ей хочется быть с ребенком и ей хочется быть с мужчиной, она вынуждена оставлять ребенка и уходить к мужчине. И именно в этот момент ребенок впервые ощущает одиночество. Каждый из нас это проживал, и, вообще говоря, — это ужас. Первая тяжелая фрустрация, травма, конфликт: «С какой стати она уходит?», «Почему меня уносят в кроватку?», «Почему мы не можем спать вместе?», «Почему я должен быть одинок, почему стало так плохо, когда еще недавно было так хорошо?». Это вынужденное одиночество и есть начало психической жизни ребенка. Мать уходит, и у ребенка формируется представление о том, что она есть в его внутреннем мире: ушла, но вернется. Именно благодаря одиночеству и конфликтам, связанным с ним, мы формируем свой внутренний мир. Дальше — больше. Произошло «изгнание из рая». Но если в христианской традиции изгнанным из рая необходимо туда вернуться, то в психоаналитической — все наоборот. Наша задача — выдавливать из себя по капле желание вернуться в рай, избавиться навсегда от одиночества, к примеру, в слиянии с любимым человеком. Такая любовь бывает только в одном случае — между младенцем и матерью. И если вы ищете в любовных отношениях именно этого, тем самым вы пытаетесь убежать от одиночества. Но оно необходимо, чтобы стать целостной личностью и только тогда найти другую целостную личность и… настоящую любовь, которая возможна только между двумя взрослыми людьми.
Александр Орлов: Для начала я хотел бы обратиться к значению этих слов. Одиночество — это состояние, в котором мы не можем встретить других очей, неравнодушных к нам, смотрящих на нас с интересом. Это сложная психологическая ситуация, связанная с лишением, депривацией, депрессией, тревожностью, с поисками выхода, отчаянием, суицидом. Со всем тем малоприятным спектром, с которым, как правило, имеют дело психотерапевты. И совсем другая ситуация и совсем другое слово — уединение. В ситуации уединения человек один, но это результат его выбора: «я уединяюсь». Сказать «меня уединили» — невозможно. Я сам выбираю уединение, мне оно нужно, чтобы собраться с мыслями, интегрироваться, решить свои задачи — внешние, внутренние, которые требуют усилий, концентрации всех моих интенций, намерений, потенциалов. Творческие люди не могут жить без уединения и периодически впадают в это состояние. Кто-то специально уезжает в отпуск. Мне кажется, что, в отличие от одиночества, уединение — очень разнообразное состояние. Нельзя сказать, что оно розовое и всегда положительное, оно сложное, наполнено непростой работой, но продуктивное, творческое. Натали Роджерс, дочь психотерапевта Карла Роджерса, сейчас реализует себя не только как психотерапевт, но и как художник, скульптор. Она прошла весь путь — замужество, семья, развод, поиск себя и, наконец, уединение. У нее широкий круг общения, но внутренне она уединена. И для каждого человека существует эта возможность.
А. Р.: Я продолжу игру в слова. Одиночество — «один», и уединение — «един». Один — без кого, а един — с кем. Одиночество — это состояние. Из корня «един» мы можем образовать много глаголов (объединиться, уединиться, отъединиться), значит, речь идет о процессе. Если человеку нужно найти ответы на вопросы, он уединяется. Любая психическая работа начинается тогда, когда мы понимаем, что проблема может быть и в нас самих (а не только в плохом начальнике, муже/жене, родителе). Мы обращаемся к своему внутреннему миру, и у нас начинается паника — очень важное состояние. Возвращается ужас первичного одиночества. Это важнейший момент, развилка. Если человек одинок в семье, у него есть два пути: во внешний мир — искать заместителя мужа/жены, того, кто создаст счастливую жизнь, даст счастье и возможность возвращения в тот первичный рай. Или во внутренний — и тут его подстерегает проблема. «Я уехал, чтобы принять решение. А оно не принимается. Почему?» Потому что уединение — это глагол, процесс. Процесс внутренней работы, самое начало возможной внутренней работы на пути к решению. Способны ли вы сами его найти, или нужен кто-то, кто поможет… Главное, паника и развилка: «направо пойдешь — заместителя найдешь, налево пойдешь — сразу результат не получишь, но улучшишь внутреннюю работу для осмысления чего-то в себе». Встреча с собой незнакомым, неизвестным. Если пройти этот путь, могут родиться новые смыслы. Новое понимание одиночества, новое осмысление себя… Это требует времени и большой внутренней работы.
А. О.: В мире хватает одиночества, и в мире хватает сложностей в связи с уединением. Реальный мир устроен так, что уединиться крайне сложно. Невозможно уединиться в школьной среде. Толпа везде: в классе, рекреации, туалете, буфете. Она пагубно влияет на внутренние ресурсы, на потенциалы человека. Человек, который долго живет в толпе, становится толпой. И живет заемную жизнь. В США психологи сделали для детей в начальной школе простую вещь — притащили в каждый класс большую картонную коробку и проделали в ней маленькую дырочку. Они уловили естественную динамику: детям нужно уединение, они чувствуют в этом потребность. Если такую коробку поставить в шестом классе, она будет подвергнута жестоким атакам, а маленьким детям она необходима. Уединение — это «беременность», вынашивание, создание нового, своего, индивидуального. Беременность не всегда кончается рождением ребенка. Бывает также псевдобеременность или ложная беременность. К уединению нужно готовиться. Чтобы там что-то было создано, родилось. В каком-то смысле к одиночеству мы все готовы, а к уединению — не все. Может быть, потому что в нашей школе не было таких картонных коробок? Мне кажется, встреча в психотерапевтическом кабинете похожа на ситуацию в коробке.
А. Р.: С другой стороны, важно понимать, что одиночество в смысле «мне никто не нужен» — опасное состояние. Одно дело переживания ребенка, что он не нужен родителям, а другое — утверждение, что и они ему не нужны, потому что он сам великий. «Мне не нужен другой, я могу все получить от самого себя». Это нарциссизм. Бегство от одиночества. Опасное, как и избегание одиночества. Нарциссический кокон, из которого нужно выходить к людям. Есть два одиночества: детское — одиночество в отсутствие другого, и взрослое, глубокое — одиночество в присутствии другого. Настоящее одиночество невозможно в одиночестве. Важно быть способным к одиночеству в присутствии другого — быть и с человеком, и с самим собой. И с внешним миром, и с внутренним.
А. О.: Абсолютно согласен. Мы все время находимся между двумя полюсами — одиночеством позитивным и одиночеством негативным. Плюс и минус создают напряжение жизни. Если вернуться к примеру с коробкой — я бы очень забеспокоился, если бы ребенок остался там надолго. Смысл заключается в уединении и возвращении, во вдохе и выдохе. Было бы странно услышать от кого-либо: «Я так замечательно удерживаю дыхание, что готов не дышать годами». Даже самые просветленные сначала уходят медитировать, а потом возвращаются. Возвращаются в мир, чтобы жить, но в другом качестве.
