«Это случилось шестнадцать лет назад. Я поскользнулся, упал и сильно ударился затылком — и вдруг обнаружил себя за пределами тела. Откуда-то сверху я видел себя, лежащего на полу, и людей, которые хлопотали вокруг меня. Потом передо мной возник темный туннель. По нему я полетел к теплому благодатному свету, который виднелся впереди… И неожиданно вернулся в свое тело».
Тридцатипятилетний Михаил, сотрудник фармацевтической компании, впервые за несколько лет рассказывает о том, что он пережил в состоянии клинической смерти.
«Я пытался поговорить об этом с врачом, которая привела меня в чувство. Она ответила, что это бредовые видения, которые возникли из-за того, что мой мозг испытывал кислородное голодание. Но не объяснила того, почему я видел со стороны, как она делает мне искусственное дыхание! Врач не захотела даже слушать, просто дала мне успокоительное».
Михаил решил больше не говорить об этом, а также хранить в тайне те «внезапные выходы из тела», которые не раз случались с ним позже
«Сначала я испугался, — рассказывает он. — Старался не обращать на это внимания и с головой ушел в учебу. Но эти «приступы» повторялись примерно раз в год, и я пошел к психиатру.
Я рассказал ему о том, что в такие моменты я как будто переселяюсь во что-то, что находится рядом, например дерево, и могу ощутить, что оно чувствует. Наверно, зря! Доктор спросил, не употребляю ли я наркотики. В итоге он прописал мне транквилизаторы и добавил, что в моих симптомах проявляется бессознательная мечта о всемогуществе и они могут указывать на начало расщепления личности. Я вышел из его кабинета в ужасе, представляя себя в психушке».
Успешная профессиональная карьера успокоила Михаила насчет его душевного здоровья, но он все еще опасается, что «приступы» вернутся.
Все непонятное пугает
Подобный опыт всегда воспринимается болезненно, пугает, потому что привычное мироощущение говорит человеку: «Этого просто не может быть!» «Возникает когнитивный диссонанс («познавательный разлад»), состояние, когда новая информация противоречит сложившимся представлениям и предыдущему опыту, — рассказывает психолог Александр Демин. — Чему верить — собственным ощущениям или науке, которая утверждает, что они невозможны?
Выбор бывает настолько труден, что человек может потерять жизненные ориентиры. Для того чтобы снять это напряжение, он начинает искать рациональное объяснение тому, что с ним произошло. А не найдя аргументов, нередко «обесценивает» пережитое, убеждает себя и других в том, что все это было ошибкой, случайным совпадением».
Паранормальный опыт встречается чаще, чем мы думаем. Но те, кто пережил его, редко о нем рассказывают, уверенные, что понять их сможет только тот, кто сам пережил подобное. «Однако чтобы этот необычный опыт стал частью жизни, был интегрирован в структуру психики, человеку необходимо рассказать о нем, — поясняет Александр Демин. — И для этого нужен тот, кто способен выслушать, услышать».
Но чем необычнее рассказ, тем меньше шансов найти понимающего собеседника
«Споры между теми, кто верит в такие явления, и скептиками — бесплодны, — говорит Стефан Алликс, основатель Института исследования паранормальных явлений (INREES, Франция). — Одни приводят свои доказательства, другие опровергают их с помощью классических теорий. Наша цель — объединить усилия исследователей, психологов и медиков и предоставить тем, кто пережил такой опыт, условия, где их выслушают, помня о главном: о человечности».
Конечно, подобные феномены восприятия могут быть вызваны и вполне реальными нарушениями психики.
«Поэтому необходимо прежде всего выслушать человека внимательно и непредвзято, — объясняет психотерапевт Изабель де Кошко, которая изучает в институте INREES случаи наваждений и одержимости. — Если «выходы из тела» могут показаться предвестниками возможной болезни, то «общение» с усопшим легко перепутать с психозом, а одержимость принять за паранойю или расстройство множественной личности».
Непредвзятый взгляд
Только внимательно слушая человека и наблюдая за тем, как он делится пережитым, можно избежать слишком поспешных диагнозов. Проявляет ли рассказчик эмоции, естественные при подобных переживаниях? Пытается ли любой ценой убедить слушателя в своей правоте? Уравновешен ли он в повседневной жизни? Если мы будем слушать безоценочно и открыто, отказавшись от распространенных предрассудков, то очевидец паранормального явления сможет оценить меру своей адекватности.
«Как правило, это болезненный опыт, а не заболевание, ведь он не нарушает структуру личности», — уверен Раймонд Моуди, автор всемирного бестселлера «Жизнь после жизни», в котором он впервые собрал и опубликовал рассказы тех, кто пережил клиническую смерть.
«Те, с кем я встречался, — пишет он, — не являются жертвами психоза. Они нормальные, устойчивые люди, участвующие в жизни общества. У них есть работа и положение в обществе, исключающие безответственность. У них есть родственники, друзья, и они ясно могут различить то, что с ними происходит во сне и наяву. Между тем все эти люди утверждают: то, что они пережили, было не сном, а действительно происходило с ними».
Эти слова подтверждает рассказ 28-летней Анастасии: «У меня с детства были видения. Сначала я очень пугалась и пыталась рассказать об этом своим близким. Но они отворачивались и переводили разговор на другое. Я поняла, что об этом вообще не стоит говорить».
Позднее Анастасия обнаружила у себя способность воспринимать на расстоянии чужую физическую боль. «Но только теперь, когда я закончила мединститут, у меня появилась уверенность в себе и я начинаю исследовать то, что, быть может, является даром исцеления», — подводит она итог. На этом пути ее поддерживают встречи с людьми, испытавшими то же, что и она, и с учеными, которые ищут этому объяснения.
«Я знаю, что мой сын жив»
Андрей, 42 года
Сын Андрея в шестнадцать лет погиб в автокатастрофе. После этого начали происходить события, для которых отец не находил рациональных объяснений. Не все близкие смогли его понять.
«Спустя три дня после смерти Никиты я вдруг проснулся среди ночи — над кроватью что-то светилось. Я всегда старался мыслить логично и совершенно не был склонен к размышлениям о Боге, о потустороннем, о встречах с умершими... Мой сын погиб, считал я, и точка. В ту ночь, увидев свет, я проверил, задернуты ли занавески, закрыто ли окно… Я был слишком измучен горем, чтобы встревожиться или задуматься, — и снова заснул.
То, что случилось три месяца спустя, серьезно поколебало мои убеждения. Как-то вечером мы с женой были в комнате Никиты, и неожиданно кто-то дважды хлопнул меня по затылку. «Меня кто-то стукнул!» — я оглянулся. «Может быть, это Никита», — прошептала Алена. Больше мы об этом не говорили.
Алена — человек верующий, хотя и редко ходит в церковь. Она тогда много читала о загробной жизни. Я же почти бессознательно начал принимать эту идею: это облегчало мое горе, а главное, что-то объясняло. Внезапный подзатыльник вполне сочетался с непосредственными манерами Никиты.
Вскоре Алена предложила пойти к ясновидцу. Я согласился из любопытства, думал: вдруг эта встреча принесет мне облегчение? В самом начале сеанса голова ясновидца дернулась вперед, он сказал, что кто-то дважды хлопнул его по затылку. По его мнению, Никита таким образом хотел сообщить, что погиб сразу. Для нас это было большое облегчение: нам не показали его тело, и мы представляли себе самое худшее.
Ясновидец встречался с нами впервые, но, взглянув на фотографию сына, сразу же подробно описал его характер, привычки, его отношения с нами. «Может быть, это просто талант физиономиста?» — подумал я. Но потом он точно описал нашу квартиру и сообщил, что перед смертью Никита купил своей девушке подарок и теперь просил нас его передать.
Меня это и поразило, и успокоило. Утешило? Нет. Думаю, после смерти ребенка уже нельзя стать таким, как раньше. Но мое представление о смерти сильно изменилось. Тем более что странные происшествия продолжались: то слышался звук шагов, то хлопала дверь, то исчезали или появлялись вещи. На первый взгляд — случайности. Но в совокупности они обретали особое значение.
Например, я обнаруживал непонятные SMS у себя на мобильном. Откуда они? Но даже звонки к провайдеру не помогли — номер, с которого они приходили, отследить не удалось. И я укрепился в убеждении, что это сын посылает мне весточки. Жаль, что друзья, которым мы тогда доверились, ограничились снисходительным ответом: «Что ж, лишь бы вам от этого было легче». Когда они узнали, что мы посещаем ясновидца, стали нас отговаривать: «Вас могут завлечь в секту».
Несмотря на страдания, я не сошел с ума. Я понял это, когда общался с людьми, которым довелось пережить подобное. Сейчас, спустя четыре года, я живу так же рационально, как и раньше. Но моя жизнь изменилась. Мелкие трудности уже не раздражают, и я не гонюсь за похвалами и признанием. Теперь у меня больше терпимости и меньше эгоизма. Я не стал человеком верующим, но по-своему открылся для духовной жизни. И я знаю, что мой сын жив, ведь я это почувствовал».
