«Я станцевала свою обиду»

Обида выжимала меня как тряпку и трясла как грушу. Она выкручивала мне локти и бросала в лицо мои же собственные руки, которые были словно чужие. Я не сопротивлялась. Наоборот, я прогнала все мысли, отключила разум, отдала себя в ее полную власть. Не я, а она владела моим телом, двигалась в нем, танцевала свой отчаянный танец. И только когда меня совсем прибило к полу, скрутило лбом к коленям, а в животе закрутилась воронка пустоты, из самой глубокой точки этой пустоты вдруг пробился слабый протест. И он заставил меня распрямить дрожащие ноги.

Позвоночник был напряжен, словно согнутое удилище, которым вытягивают непомерный груз. Но все же мне удалось распрямить спину и поднять голову. Тогда я впервые посмотрела на мужчину, который все это время наблюдал за мной. Его лицо было совершенно бесстрастным. Одновременно затихла музыка. И оказалось, что главное мое испытание еще впереди.

Я оглядываюсь – вокруг нас в разных позах стоят такие же замершие пары, их не меньше десяти. Они тоже ждут продолжения. «Сейчас я снова включу музыку, и ваш партнер постарается воспроизвести ваши движения так, как он их запомнил», – говорит ведущая. Мы собрались в одной из аудитории МПГУ: там проходила XIV Московская психодраматическая конференция¹, а психолог Ирина Хмелевская представляла на ней свою мастерскую «Психодрама в танце». После нескольких танцевальных упражнений (мы шли вслед за правой рукой, танцевали в одиночку и «для другого», а потом вместе) Ирина Хмелевская предложила нам поработать с обидой: «Вспомните ситуацию, когда вы переживали это чувство, и выразите его в танце. А выбранный вами партнер пока будет просто наблюдать».

И вот музыка – та же самая мелодия – звучит снова. Мой партнер Дмитрий повторяет мои движения. Я еще успеваю удивиться его точности. Ведь он совсем не похож на меня: он моложе, гораздо более высокий и широкоплечий, чем я… И тут со мной что-то происходит. Я вижу, что он защищается от каких-то невидимых ударов. Когда я танцевала сама, мне казалось, что все мое чувство идет изнутри. Сейчас я понимаю, что я не «все сама придумала» – у меня были причины и для обиды, и для боли. Мне становится нестерпимо жаль – и его, танцующего, и себя, смотрящую, и себя, какой я была в то время, когда переживала все это. Переживала, стараясь себе не признаваться в этом, заталкивая все это вглубь, запирая на десять замков. И вот сейчас все это выходит наружу.

Я вижу, как Дмитрий с трудом поднимается с корточек, с усилием распрямляет колени…

Музыка смолкает. «Расскажите друг другу, что вы чувствовали», – предлагает ведущая.

Дмитрий подходит ко мне и смотрит на меня внимательно, ждет моих слов. Я открываю рот, пытаюсь заговорить: «Это было… это было так…» Но из глаз текут слезы, горло перехватывает. Дмитрий протягивает мне пачку бумажных платков. Этот жест словно говорит мне: «Тебе больше не надо скрывать свои чувства. Ты не одна. Я буду рядом, пока тебе это нужно».

Постепенно поток слез иссякает. Я испытываю невероятное облегчение. Дмитрий говорит: «Когда ты танцевала, а я смотрел, я просто старался быть внимательным и все запомнить. У меня не было никаких чувств». Мне это приятно. Его внимание было для меня важнее, чем сострадание. Я могу справиться со своими чувствами сама. Но как хорошо, когда кто-то есть в этот момент рядом!

Мы меняемся местами – и занятие продолжается….