Все эти «встань, я сказала», «упадешь, кому говорю», «сиди спокойно», «теперь только с отцом»; потом санкции — «сейчас выведу/оставлю/больше никуда не возьму/звоню отцу/никакого аквапарка» и, соответственно, меры, не имеющие ничего общего с предупреждениями, а именно: дерг, шлеп, «задолбал».
Так вот (к слову, крошки к тому времени успели поваляться на всем, чем только можно, не поделили игрушку, посмотрели в окно и теперь слушали книжку у мамы на коленях), какое простое решение образовалось во мне по части воспитания. Имя ему: онтологическая, то есть встроенная в сознание, неизбывная тоска по власти. Ладно, будем откровенны — по безграничной власти.
А кто б отказался? Да никто! Просто не признаемся. Ибо она, власть, у нас в анамнезе сакрализована до предела и обладание ею есть генеральный ментальный проект. Правда, он настолько же генеральный, насколько и обреченный. Но это даже хорошо, это придает ему художественный смысл как любому виду несбыточного счастья. Подчеркиваю с занудством гуманитария — не власть сама по себе, а именно тоска. Ибо власть недоступна как луна, а тоска по власти — вот она, пожалуйста. У мужской части населения тут безусловные преимущества — должность, автостоянка, жена, ребенок. У женщины, к сожалению, все скромнее — консьержка, ребенок, собака. Не разгуляешься — но кое-что все-таки можно предпринять, усилить так сказать влияние на местах. (Заметим, между прочим, роль ребенка автоматически удваивается — ага?) В общем, дальнейшее развитие семейного, школьного, какого угодно воспитания и просто отношений окукливается вокруг вот этой несчастной личинки. И когда не так давно поднявшая у нас голову частная практика пытается вписать известные издержки доверчивого клиента в мировую парадигму детских травм (недополученного шоколада, ускользающей в алкоголизм фигуры отца), а социология — списать кошмар на ущербное Средневековье (неутомимое искоренение аристократии и аварийное состояние районных библиотек) — все оказывается гораздо проще и фатальнее. Читай сказку «О рыбаке и рыбке», то есть о рыбачке (Соне — хаха!). Нет, я догадываюсь, что никто еще в мире не отменил профессиональные амбиции, равно как и муравьиную структуру общественного здания. Кто-то должен управлять, кто-то должен исполнять. Вопрос в начинке. Управление, фаршированное ответственностью, все-таки качественно отличается от «дерг-шлеп-задолбал».
Памела Друкерман
«Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа»
Здоровые границы — один из основных принципов французского воспитания. У родителей своя жизнь, у ребенка — своя. Он не центр мироздания. Может быть, поэтому французские дети не закатывают истерики и понимают, что значит «нет»?
А как же любовь? Здоровое честолюбие? Продуктивный невроз? То есть нормальные человеческие паровозы, толкающие население к выдающимся результатам? Есть они, есть — но относятся к истине как шампунь к лысине. Ибо наш местный так называемый прогресс замешен на беспроцентном обладании и круглосуточном контроле, и ребенок как подручный тренажер вписался сюда идеально.Так что он больше не увидит планшета (скутера, сигвэя, скакалки), если не прочтет две страницы (полторы, абзац, вот это слово, «кому сказала!!!»). Задача, к сожалению, не в достижении отпрыском познавательной цели — а в том, чтобы убедиться — да, я еще авторитет кое для кого (вариант: хоть для кого-то)… Тоска по власти в нас в лучшем случае склерозирована, в худшем — гуляет шальным тромбом по полноводной вене бытового садизма. (Мне, кстати, понравилось, что слова «сакрализована» и «склерозирована» оказались на одном поле — все-таки фонетика не обманывала меня никогда!)
