Маргарита Жамкочьян, социальный психолог, психотерапевт и коуч, особое внимание уделяет вопросам личностного развития.
Psychologies: О профессиональном выгорании у нас заговорили сравнительно недавно. Насколько это новое понятие?
Маргарита Жамкочьян: Новым его точно не назовешь. Термин «выгорание» впервые использовал американский психолог Герберт Фрейденбергер (Herbert Freudenberger), обозначив им расстройство личности, возникающее у здоровых людей вследствие профессиональной перегруженности общения. И было это больше сорока лет назад – в 1974 году. Но вы правы в том, что к нам этот термин действительно пришел позже. И хотя психологи работали с этим расстройством, известным и даже популярным термин burn-out стал лет двадцать назад.
В таком случае не связано ли выгорание с западной, капиталистической системой производства, на которую в тот период пыталась перейти наша страна?
М. Ж.: Возможно, догадка не лишена смысла. Никогда прежде у нас не было такого рынка услуг, который начал формироваться как раз в середине 90-х годов. А сфера услуг подразумевает общение. И перегруженность им, которая и ведет к выгоранию.
Тогда можно ли считать, что выгоранию сильнее других подвержены те, чья работа предполагает интенсивное общение?
М. Ж.: Фрейденбергер действительно предполагал, что эмоциональное выгорание сильнее у тех, кто работает с людьми: у врачей, социальных работников, учителей, психологов, полицейских. Однако сегодня очевидно, что этому риску подвержены мы все. Хотя бы потому, что от выгорания страдает большинство родителей. Родительство, конечно, не профессия, но это важнейшая часть жизни многих из нас.
Значит, выгорание перестало быть профессиональным? Почему?
М. Ж.: В самом общем смысле выгорание – это рассогласование между тем, чего мы ожидаем от своей деятельности, и тем, что получаем. И как раз на примере родителей это ясно видно. Воспитание ребенка – занятие, требующее интенсивного эмоционального взаимодействия. Особенно если взрослые не ограничиваются тем, что кормят и одевают ребенка, а еще и пытаются брать на себя ответственность за его будущее счастье. И до какого-то момента все обстоит хорошо. Но наступает подростковый возраст. И выясняется, что ребенок не хочет быть счастливым тем способом, который ему предписывают взрослые. В глубине души они ожидают благодарности за свои труды, а ребенок вовсе не считает себя им обязанным. И этот разрыв родительских ожиданий и реальности может привести к серьезным проблемам.
Как возникает эмоциональное выгорание? Есть ли те из нас, кто в силу характера или особенностей личности подвержены выгоранию в большей степени?
М. Ж.: Это те из нас, у кого идеалистичные жизненные установки. Именно такие установки приводят некоторых из нас в помогающие профессии. Желание спасать, опекать, помогать, конечно, прекрасно, без идеализма в такой работе не обойтись, это часть профессии. Но помочь удается не всем. А даже когда удается, адекватный отклик бывает далеко не всегда. А он необходим каждому, кто эмоционально вовлечен в профессиональную деятельность. Так возникает первая стадия выгорания, на которой копится усталость и неудовлетворенность. При этом человек может оставаться прекрасным семьянином, надежным другом и быть вполне счастлив во всем, что не касается работы.
Что происходит дальше?
М. Ж.: Разрушаются отношения. Чтобы защититься, мы начинаем плохо думать о тех, кому помогаем, с кем общаемся. Педагоги ругают детей, продавцы – покупателей, врачи – пациентов. Человек все еще полон стремления помогать, облегчать жизнь, да вот беда – люди сплошь попадаются не те, недостойные этой помощи. И появляются черствость, сухость. Мы часто видим это на примере социальных работников или полицейских. Среди них очень много черствых, резких в общении людей. Впрочем, и часть врачей тоже к этой категории относится. Общаясь с ними, мы видим, как они от нас защищаются: в глаза не смотрят, только сухие предписания и рецепты. Так начинается личностная деформация. Она предопределяет не только профессиональные неудачи – а откуда взяться успехам, если отгораживаться от людей, которым ты призван помогать? Она формирует убеждение в том, что весь мир вокруг не оправдал наших ожиданий: «я верил и мечтал, а меня все обманули». Это третья стадия. Кстати, часто выгорание проявляется через телесные симптомы. Когда без всяких причин вдруг начинает болеть живот или не разгибается спина. Психологи с такими проявлениями выгорания сталкиваются постоянно.
Как отличить выгорание от реакции на стресс, который время от времени случается на работе у всех, или от обычной усталости?
М. Ж.: Симптомы выгорания проявляются сразу на трех уровнях: эмоциональном, когнитивном и мотивационном. С эмоциональным истощением все, наверное, понятно – это цинизм и черствость в отношениях; ощущение усталости, беспомощности, чувство безнадежности и одновременно агрессивность, раздражительность. Когнитивное выгорание проявляется в постоянной склонности к упрощению, использованию стереотипов вместо того, чтобы разбираться в каждой конкретной ситуации. И наконец, мотивационное истощение – это снижение вовлеченности и утрата энтузиазма. Когда встаешь с утра и понимаешь, что уже устал, устал от работы еще раньше, чем к ней приступил.
Можно ли с выгоранием бороться?
М. Ж.: Бороться можно, но способов не так много. Обычно говорят о профилактике. Представители профессий, сопряженных с интенсивным общением, должны следить за тем, чтобы не появлялось рассогласование целей и результатов. А позаботиться об этом – конечно, долг работодателей. Следующая группа стратегий связана с симптоматикой. На начальных стадиях выгорание сходно со стрессом, так что и средства эмоциональной регуляции тоже во многом аналогичны – аутотренинги, психотерапевтические приемы антистрессового и антидепрессивного характера. И наконец, последняя группа стратегий – самая эффективная, но не самая распространенная в силу своей сложности. Это работа со смыслами. Как я уже сказала, конфликт, лежащий в основе выгорания, – это конфликт между нашими устремлениями, помыслами и тем, что мы получаем в итоге, результатами работы. Осознание и определение смыслов собственной жизни, рефлексия эмоциональных переживаний, большая определенность в отношении того, чего мы хотим, что считаем главным, ради чего живем – все это и есть работа со смыслами. Работа очень непростая. В ней могут помочь книги – например, очень популярного у нас сегодня Виктора Франкла, много писавшего о смыслах. Но хотя бы в начале этого пути лучше поработать со специалистами. Кто-то должен выступить в роли зеркала: дать возможность со стороны увидеть, что нас раздражает, на что мы реагируем тем или иным образом. Довольно часто выясняется, что проблема вовсе не во внешнем мире, а в нас самих.
