Рядом со мной проходит жизнь нескольких молодых семей. Всем от двадцати до тридцати пяти.
Создание семьи – дело трудное, я бы сказал, оркестровое. Хотя речь-то идет поначалу как будто только о двух участниках. Но нет, самыми активными участниками являются еще как минимум четыре человека – родители с обеих сторон. А еще друзья, и тоже с обеих сторон. Потом дети, их друзья и подруги. Коллеги, соседи, бушующая вокруг жизнь, которая иногда выявляет резкую разницу в интересах, пристрастиях и предпочтениях. Но главное, конечно, тот добрачный опыт, с которым каждый приходит в новую семью. И тут я заметил проблему, которая прежде была мне неизвестна. Вернее, так: в нашем поколении такой проблемы практически не существовало.
Тоталитарное общество имело в своей основе среду довольно однородную. Материальный достаток, образование, магниты имен и явлений, которые предлагала культура, у всех были примерно одинаковые. Мы читали одни и те же книги и журналы, слушали одну музыку, отзывались одним идеям. Одно, между прочим, на всех пионерское детство и одна комсомольская юность.
Разумеется, различие и здесь было. Между посетителями оперетты и филармонии, допустим, читателями «Нового мира» и «Нашего современника», жителем провинциального городка и столицы. Но то ли это было не столь существенно, то ли все эти люди мирно жили в своих горизонтальных слоях и друг с другом мало пересекались. И еще: любители классической музыки, как правило, не пренебрегали и опереттой, а читатели «Нового мира» обязательно заглядывали в «Наш современник».
Политические разногласия разделяли по большей части отцов и детей. Да и они пребывали не в острой, а в пассивной стадии редких разговоров, поскольку действенного выхода не имели, как и форм их общественного проявления.
Потом наступило другое время. Из считаного числа социально-культурных слоев образовались тысячи референтных сообществ, иногда социально оформленных, иногда летучих и спонтанных. Уже не физики и лирики, например, между которыми и не было, кстати, большой разницы (опять же, одна эстрада, два телевизионных канала, выставки, на которые все стояли одной очередью). Сегодня толкинисты и любители театра.doc, футбольные фанаты и создатели Премии Андрея Белого не только имеют слабое представление друг о друге, но и не желают его иметь вовсе.
Раньше увлечения могли объединять людей, но они при этом не составляли никаких предпосылок для размежевания. Сегодня же все стремятся создать вокруг себя замкнутую социальную среду со своими ценностями, стилем поведения, дресс-кодом, сленгом и пр. Даже представители разных молодежных субкультур, какие-нибудь эмо-киды и киберпанки, относятся друг к другу агрессивно или, в лучшем случае, с полным равнодушием.
Но все же это явления возрастные, а потому и клубные тусовки – только временные прибежища. Дальше поиски работы, учебы, жилья всех перемешивают в одном котле. Новая среда понуждает к адаптации. Сотрудничество, солидарность оказываются важнее приобретенных навыков и привычек. Герцен говорил, что в юности сверх равенства лет людей связывает общая религия, вернее, потребность в ней, а потому часто и с удовольствием они примеряют чужое. Все молодые люди чувствуют себя «избранными сосудами». Уже одного этого бывает достаточно для возникновения чувства родственности.
Именно в эти годы, как правило, и создаются семьи. Только спустя месяцы или даже годы при общем быте и появлении детей супруги сознают, что пришли к этой совместной жизни из разных миров.
Казалось бы, если есть любовь, люди рано или поздно найдут общий язык, и все прежние увлечения не могут служить серьезными препятствиями. В реальности все складывается по-разному: одни, действительно, этот язык находят, другие расстаются. Но разность социально-культурного опыта и для тех, и для других – препятствие серьезное.
Общение в семье – это обмен паролями. С годами при благоприятном течении жизни вырабатываются собственные пароли, но сначала, как в военном фильме, для признания того, что мы из одного лагеря и из одной команды, идет испытание на узнавание пароля. Знаешь ответ – свой, не знаешь – испытание надо продолжить.
И вот представьте: один супруг подает реплику из фильма Хуциева «Июльский дождь», другой отвечает напевом из музыкальной комедии Тутышкина «Свадьба в Малиновке», один знает наизусть репертуар ансамблей «Самоцветы» и «Песняры», другой вместе с родителями слушал Окуджаву и Новеллу Матвееву, имена которых первому ни о чем не говорят. Муж любовно и со значением цитирует Битова или Шукшина, а жена, кроме «Властелина колец» Толкина, и слышать ни о чем не хочет.
А ведь все эти сигналы – не просто упражнения людей той или иной культуры, они рассчитаны на интимный подхват, исполнены домашнего производства иронией или пафосом, уверенностью, что мы смотрим на вещи сходно, что мы родственники не только по паспорту и любовному влечению. За этими сигналами тянутся еще разные политические и религиозные взгляды, отношение к деньгам, несовместимые вкусы в одежде и устройстве интерьера, а это для совместной жизни порой важнее мировоззренческих несогласий.
Что еще добавить? Лишь то, пожалуй, что к такой ситуации молодые люди должны быть готовы. Это поможет избежать в будущем чрезмерной драматизации ее и амбициозной упертости.
