Совсем неочевидно, где эти невидимые границы проходят у каждого человека и как их не нарушить. Развитие – это отчасти борьба со своими границами изнутри и порыв за их пределы. Или за какую-то их часть. Когда человек развивается, некоторые из его границ меняются. А некоторые не поменяются никогда. Что, наверное, хорошо.
Любая педагогика оказывается отчасти педагогикой вторжения, нарушения границ, призыва выйти за них. Она не может без вторжения как приема – и где-то он оказывается толчком к развитию, а где-то приводит к травме. То есть совсем не очевидно, что любое нарушение границ – насилие и зло (хотя звучит это как-то сомнительно).
Когда мы огорошиваем детей внезапным заданием, сталкиваем привычные факты непривычным образом, выводим учеников из эмоционального равновесия, чтобы они вышли из спячки в «движуху» урока (например, ставим музыку, создающую нужное настроение, читаем сильно «заряженный» текст, показываем кусок кинофильма) – это тоже из области нарушения границ. Проснись, почувствуй, подумай, начни внутреннюю работу – это разве не пинок, не встряска, не вторжение?
А когда, например, та же Зоя Александровна, которую Ольга Прохорова вспоминает как учительницу, ставящую меловый крестик на темечке («Так мы будем помечать тупых»), – когда эта Зоя входила в класс и театральным голосом произносила, направив на некоего ученика свой палец: «Только ТЫ знаешь, как правильно пишется слово интеллигенция», – тот ощущал себя кем?
Голым человеком, которого мгновенно выставили на всеобщее обозрение, отделив от массы («Оставьте, зачем вы меня обижаете?»)? Или осчастливленным вниманием носителем сокровенного знания, облеченным властью магом, и правда знающим, как писать это трудное слово?
И чего тут желать: побольше, побольше таких приемов (ведь это был просто прием, построенный на неожиданном ходе, мы такими приемами часто класс и держим) – или, наоборот, никогда и ни за что?
Мы вторгаемся в чужие границы, не только крича на ребенка или унижая его, но и хваля его при всех
Мы вторгаемся в чужие границы, не только крича на ребенка или унижая его, но и хваля при всех (помню с детского сада свою неловкость и ужасный дискомфорт в этот момент), ласково иронизируя над ним, вызывая его к доске (он не подписывал нам разрешения это делать – перемещать свое собственное тело по нашей воле в другую точку пространства), ставя ему оценку…
Да даже просто появляясь перед ним: кто сказал, что его границы не нарушены цветовой гаммой или фасоном нашей одежды, тембром голоса, парфюмом или его отсутствием, не говоря уже о стилистике речи или выражаемой идеологии? «Его слова хотелось вытащить из ушей, как гнилые занозы», – это тоже про нарушение границ.
Если человек всерьез решит не нарушать границ другого, боюсь, ему останется только лечь и умереть. Хотя и этим он, несомненно, в чьи-то границы вторгнется.
К чему я это? К тому, что если вдруг дело повернется к формализации требований в сфере нарушения невидимых (c видимыми проще) границ, то простых решений здесь не найти. И да, я понимаю, что этим текстом также нарушил границы многих, и прошу за это прощения.
