Существует стереотип: единственный способ создать произведение искусства — это страдание. Это образ жизни настоящих художников, так нас учили. Художник — это черная дыра отчаяния, он вылавливает крупицы искусства из саморазрушения, страсти и самозабвения.
Эта идея будоражит. Тысячи книг написаны об ухе Ван Гога, смерти Мэрилин Монро или героиновой зависимости Билли Холидея. Подростки носят футболки с изображениями Курта Кобейна, Джима Моррисона и Эми Уайнхаус, членов знаменитого «клуба 27» — возраста, в котором умер каждый из них. Как и большинство мифов, эту сказку легко продать. Но стоит помнить, что это миф.
Как я смею думать, что мне есть что сказать?
Как я могу гениально писать, играть или танцевать, если я выросла в хорошем доме с любящими родителями и начало моей жизни было относительно комфортным? Есть ли у меня право создавать искусство? Или все мои попытки обречены быть банальными и безжизненными?
Если следовать мифу, у меня нет глубин, которые можно исследовать, душевной раны, которую могу расковыривать ради вдохновения, даже детской травмы. Как я смею думать, что мне есть что сказать? Если мне посоветовали найти собственный стиль, какому образцу я буду следовать?
Я могу переехать: может быть, в лес, в сквот или заброшенный дом. Начать курить, пить и употреблять наркотики — или все вместе, чтобы по-настоящему расширить творческое понимание существования. Общаться с людьми, которые действуют мне на нервы, но продолжать делать это ради историй и драм, к которым буду обращаться на страницах книг.
Таковы истории о великих, которые нам скармливают. Жизнь, в которой нет ничего, кроме несчастий и боли. Но что было в промежутках? Как насчет жизни, которую они вели в реальности?
Люди редко вспоминают о важной детали в повседневной жизни художника, танцора или писателя. О таком банальном страхе чистой страницы, ежедневных упражнениях, первой строке произведения, которую собираешься прочесть вслух. О маленьких, но пугающих шагах, которые нужно сделать, чтобы начать творить, а затем представить свое произведение миру.
В каждом из этих маленьких событий кроется странная негромкая радость, которая заставляет часами сидеть в попытке найти правильное слово, декламировать строки снова и снова, пока в голове что-то не щелкнет и не появится единственное возможное решение. В некоторые дни оно приходит легко, в другие не приходит совсем — вот тогда и подкрадывается знаменитое страдание. Но художником тебя делает не оно, а решение продолжать поиск, несмотря ни на что.
Концепция «художник-трудоголик» не настолько соблазнительна, но скорее достижима, чем «художник — гениальный безумец». Да, представление о художнике как о ремесленнике выглядит скучно, без огонька. Но и создавать произведения искусства невероятно утомительно.
Мы работаем сутки напролет, но отрицаем это: утверждаем, что никогда не готовились к роли, не изучали тему месяцами, не перерисовывали картинку 15 раз за ночь. Именно эти часы невидимой работы — кирпичики, из которых складывается произведение искусства и награда за него. Давайте переосмыслим наш идеал. Художник — это исследователь и рабочий, а не только вдохновленный богами полубезумец.
