Кому оказать помощь – больному ребенку или больному взрослому? Перед таким рвущим душу выбором ставит зрителя реклама благотворительного фонда. На кого тратить бюджетные деньги – на тяжелобольных или на еще здоровых? Такую жестокую дилемму предлагает член Общественной палаты. Иногда так бывает: нам предлагают сделать мучительный выбор, когда оба варианта хуже. Или оба варианта – правильнее. И этот выбор может казаться необходимым и безальтернативным. Иначе кто-то невинный обязательно пострадает, а высшая справедливость будет нарушена.
Но, сделав этот выбор, ты в любом случае будешь не прав и по отношению к кому-то окажешься чудовищем. Ты за то, чтобы помогать детям? А кто же тогда поможет взрослым? Ах, ты за то, чтобы помогать взрослым... Значит, пусть дети страдают?! Да что же ты за монстр! Этот выбор разделяет людей на два лагеря – оскорбленных и чудовищных. Представители каждого лагеря считают себя оскорбленными, а оппонентов – чудовищными.
В средней школе у меня был одноклассник Леня Г., который любил ставить перед пятиклассниками такие моральные дилеммы. «Если к вам домой ворвутся бандиты, ты кого не дашь убить – маму или папу?» – спрашивал юный испытатель душ, пытливо глядя на растерянного собеседника. «Если тебе дадут миллион, ты согласишься сбросить свою собаку с крыши?» – вопросы Лени проверяли твои ценности, или, как говорили в школе, брали на понт. В нашем классе он был человеком популярным, поэтому удовольствие от моральных мучений однокашников получал почти безнаказанно. А когда он продолжил свои гуманитарные эксперименты в параллельных классах, то кто-то дал ему пинка, и исследования Лени Г. переросли в межклассовый конфликт с привлечением старшеклассников.
В следующий раз с мучительным выбором я столкнулся, когда учился ведению психологических тренингов. У нас были кроме прочего групповые игры, которые ставили моральные дилеммы. Вот если выбирать, кому отдать деньги на излечение от рака – юному гению, который придумает, как спасти человечество в будущем, или профессору среднего возраста, который уже сейчас над этим работает, то кому? Если вы спасаетесь с тонущего судна, кого вы возьмете в последнюю шлюпку? Смысл этих игр был в том, как я помню, чтобы проверить группу на эффективность в принятии решений. В нашей группе сплоченность с эффективностью почему-то сразу падала – участники спорили до хрипоты. А ведущие только подгоняли: пока вы не можете решить, судно тонет, а юный гений умирает.
Может показаться, что сама жизнь диктует нам необходимость такого выбора. Что обязательно придется выбирать, кого позволить убить – маму или папу. Или на кого тратить деньги из бюджета одной из самых богатых ресурсами стран мира. Но тут важно обратить внимание: каким голосом жизнь вдруг начинает диктовать? А эти голоса и формулировки все как-то подозрительно похожи по своему воздействию на людей. Они почему то не помогают сделать лучше, не изыскивают новые возможности и перспективы. Они перспективы сужают, а возможности закрывают. И этим людей дезориентируют и пугают, с одной стороны. А с другой стороны, ставят людей в особую роль, которая может вызывать ажиотаж и даже азарт, – роль того, кто решает судьбы. Того, кто задумывается от лица государства или человечества, кто для них ценнее и важнее – дети, взрослые, мамы, папы, тяжелобольные или еще здоровые. А дальше начинаются ценностные конфликты, люди начинают дружить против и враждовать за. А человек, который диктует выбор якобы от лица жизни, получает роль такого теневого лидера – в чем-то серого кардинала и Карабаса-Барабаса. Он спровоцировал людей на эмоции и конфликты, заставил их занять однозначную и крайнюю позицию. Он в какой то степени словно бы проверил их, испытал их на предмет ценностей, каковы они – взял на ценностный понт.
Мучительный выбор – это такой бродячий сюжет, который определенным образом преломляет реальность. Это такие очки, через которые мы можем увидеть только два варианта, не больше. И выбрать мы должны только один, таковы правила игры, которые установил тот, кто надел на вас эти очки. В свое время психолог Даниэль Канеман с коллегами провел исследования, которые показали, что на выбор людей влияют формулировки. Например, если предлагается выбор – спасти от эпидемии 200 человек из 600 или потерять 400 человек из 600, то люди выбирают первое. А разница тут только в формулировке. Канеман за свои исследования в поведенческой экономике получил Нобелевскую премию, кстати. Даже сложно поверить, что слова могут настолько влиять на то, как мы делаем выбор. И получается, что необходимость жесткого выбора нам диктует не столько жизнь, сколько слова, которыми мы ее описываем. И есть слова, при помощи которых можно получить власть над эмоциями и поведением людей. Но если жизни сложно задать критические вопросы или вообще отказать, то человеку, который берется от ее лица что-то диктовать, – вполне возможно.
