Однажды поздним вечером к нам в гости нагрянула знакомая молодая художница… Она была в самых расстроенных чувствах.
Что случилось?
В ответ она рассказала такую историю…
Два года назад она подружилась с молодым стажером, американцем, который приехал в Москву учиться искусству сценографии; он восхищался русским театром, был увлечен системой Станиславского, начал изучать русский язык, жил, правда, весьма трудно, объяснял, что практически все деньги уходят на платное обучение в театральном институте, жил в общежитии для иностранных студентов, втроем в одной комнате и так далее.
– Я принялась его опекать из сочувствия! Учимся вместе! Вижу, парень экономит каждую копейку, питается черт-те как, ходит в худеньком свитере, мороз – а он в летних кроссовках. Ну бедолага и только!
Майк – назовем его так – благодарно принял поддержку нашей знакомой, практически каждый день приезжал к ней по вечерам в квартиру (которую она снимала на пару с подругой, вкалывая на трех подработках), плотно обедал, кушал с добавкой, всегда уносил с собой пакеты с бутербродами, перекусить в общаге, – он был человеком крупной комплекции, – принимал ее подарки на Рождество, правда, и сам пытался сделать презент…
– ...Дарил, всякую мелочь. Мне – закладки для книжек, подружке брелок для мобильного телефона… я не приценивалась, меня каждый раз умиляли его неловкие попытки быть настоящим мужчиной.И вот вчера, в кафе, когда она оплатила еду, а он понес поднос на столик, наша знакомая вдруг взяла да и вслух пожалела беднягу, сказала полушутя: «Не вешай нос, Майк, бедность не порок, у тебя все будет полный ok. Главное, ты талантлив!»
Ее слова услышали посторонние юнцы, на парня поглядели с насмешкой.
И что же?
Внезапно такая публичная жалость его разозлила.
Хлопнув подносом, Майк вдруг достал большой бумажник из крокодиловой кожи и вытряхнул на столик кучу пластиковых карточек, всяких Visa и MasterCard, и поднял одну над головой, сияющую муаром защиты, то ли платиновую, то ли золотую… «Я не бедняк и не лох, – заорал он на английском, – такую карту открывают клиентам только на сумму не ниже ста тысяч долларов. У меня квартира на Манхеттэне! Моя мать владеет антикварным магазином мексиканского искусства в Лос-Анджелесе!»
– Я вытаращила глаза.
На нашем подносе были чайник зеленого чая, две чашки и одно пирожное, которое мы всегда пополам делим. Он понял мое изумление и ответил сквозь зубы: «Просто я испытываю характер! Я хочу приучить себя к трудностям! Я голодаю! Мало ли как сложится жизнь! В России студенты живут очень бедно, и я не хочу выделяться!»
– Я развернулась и ушла. А когда шагала мимо кафе, увидела через стекло, что он преспокойно лопает пирожное, запивая чаем.Эта мелочь, видимо, особенно вывела ее из себя.
– Я тратила на него все свои деньги, занимала, выкручивалась, брала заказы сверх сил... Одела его с ног до головы… Просто хотела помочь, а он?.. Этот богатенький Буратино характер воспитывал!
Мы как могли старались утешить ночную гостью, мол, надо учитывать разный менталитет, США не Россия, парень не жаден, а просто иначе устроен. Она твердила: он – дерьмо...
И все же!
Боясь оказаться в одиночестве в Интернете, я бы все-таки хотел заступиться за молодого американца и поверить ему на слово: меньше всего он хотел экономить, жадничать, лопать по ночам шоколад, нет, он искренне полагал, что приучает себя к трудностям, не трогает свой миллион, не пользуется платиновой карточкой, и – уверен – втайне гордился своим характером.
Эта суровая ментальность издавна коренится в нравах американских протестантов, тех, кто когда-то оставил Старый Cвет ради Нового Света. Из этой твердости духа и поднялись США.
Кроме того, сказать ли?
Он, конечно, видел, что сокурснице приятно его опекать, что, приезжая к ней каждый вечер обедать, усаживаясь за бедный студенческий стол с блюдом из китайской вермишели под соевым соусом и вареной картошкой, он доставляет ей чувство удовольствия от опеки американца, дарит ей возможность пережить радость подмоги, короче, он всего лишь подлаживался под нее…
Паразитировал ли он на ее умении сострадать? Думаю, что нет.
Майк хорошо уяснил: русские очень любят жалеть.
