Эрос и Танатос

На этой неделе я очень сильно ударил человека по голове. Мальчика. Кулаком по виску. Так сильно, что он отключился на несколько секунд.

Ничего особенного. Просто я начинающий боксер. Несколько месяцев два-три раза в неделю хожу в старый московский «бойцовский» клуб. Начал летом, чтобы набраться впечатлений для сценария.

И сразу втянулся, понравилась законсервированная в рингах и раздевалках советская атмосфера, персонал, старые мешки, даже запах – все там настоящее. В отличие от замечательных современных фитнес-центров с опцией бокса, где все красиво, но, на мой взгляд, искусственно, как покрытое воском иностранное яблоко в овощном отделе. В общем, я прижился.

Каждый второй друг считал своим долгом спросить: «Мм-м-м-м, что, идешь на бокс агрессию выплеснуть?» ‒ «Да нет вроде. Просто бокс. Просто интересно».

Я раздражался этим вопросам, про себя думал, что агрессии во мне мало. Могло бы быть и побольше. Ну, могу я зло пошутить в фейсбуке (запрещенная в России экстремистская организация), могу саркастически оценить друзей, а вообще я ‒ спокойный, уравновешенный и высокодуховный. Почти буддист.

До последнего времени тренер (достойнейший из достойных, супермастер-чемпион) в спаррингах запрещал меня бить. То есть я сам мог наносить удары, а мои соперники только защищались. Но вот это прекрасное время прошло, и теперь я начал получать, но в этом тоже нет ничего особенного, ситуация ординарная. На боксе постоянно кто-то получает. Прошлый раз я в кровь разбил нос парню, который позапрошлый раз поставил мне синяк под глазом. Но сейчас ситуация была абсолютно иной.

Этот мальчик (назовем его Валентином) боксировал явно лучше меня и наносил удары, от которых я не успевал уклониться или защититься, удары не очень болезненные, но весьма ощутимые и неприятные, а я, честно признаться, не люблю, когда меня бьют по голове.

А важно заметить, что до этой секунды я пребывал в равновесии, спокойном умиротворенном расположении духа и высокодуховно внутренне наблюдал за собой и происходящим. Мы выполняли тренерское задание, обменивались ударами.

И вдруг после очередного пропущенного по лицу удара меня накрыла огненная лавина гнева. Я залепил такой правый боковой, что пацан сел. Я пробил и перчатку, и шлем. Он сидел на корточках и плохо соображал. Я посмотрел вокруг, видит ли тренер. Тренер шел к нам…

‒ Что, попал он тебе?

‒ Да.

‒ А что ж ты не закрывался?

‒ Я закрылся.

‒ Это он так сильно ударил?

‒ Угу…

‒ Вов, ты зачем так сильно ударил? Он же мальчик. Поаккуратнее надо…

‒ Мм-м-м, ‒ я промычал что-то невнятное…

Для меня самого этот удар был полной неожиданностью. Я мстил. Я был охвачен гневом. Я хотел причинить боль. Причем бессознательно. Мое тело реагировало быстрее, чем мозг. И мне было стыдно. Стыдно, что обидел «маленького». А ведь маленьких, как говорила бабушка, обижать нельзя. Как я потом выяснил, этому пацану 14 лет, хоть он и выше меня на полголовы.

Было и страшно ‒ как в детстве, когда дерешься в школе и вдруг заходит учитель и тебя парализует страх. Я еще подумал, что тренер теперь будет держать меня за «отмороженного психопата», который бьет младенцев.

Мысли вперемешку с чувствами калейдоскопом раскатывались по телу, пока я смотрел на оглушенного пацана, продолжалось это максимум минуту.

Но было и еще кое-что. Вдруг я почувствовал, что мне было не только стыдно. Мне было приятно! Внутренне я улыбался, улыбался как Джек Николсон в фильме «Сияние». Когда спарринг продолжился, я понял, что пацан меня боится. Он боксировал теперь гораздо аккуратнее и все больше защищался. Я был доволен. Это была животная радость. Радость сильного. Сильного, который поставил слабого на место. Как лев в прайде, который прикусил за шею молодого льва.

Остался неприятный привкус гнева во рту, как будто свело скулы. Возможно, тончайший слой цивилизации в моем сознании еще тоньше, чем я предполагал, а древние дремучие инстинкты настолько глубоки и неуправляемы, что в любой момент могут вырваться наружу и полностью овладеть мной. И как бы я ни пытался приструнить свою агрессию, как бы ни отрицал ее, но я бессилен управлять ею. И дело даже не в агрессивности, нормальной для homo sapiens, а в бессознательной вспышке, когда я был полностью лишен сознательного контроля. И я понял, что именно это отключение сознания было одновременно как угрожающим и вызывающим страх, так и приятным, радостным.

Я вспомнил Фрейда, который считал агрессивность и деструкцию врожденными инстинктами человека. Он называл эту сферу Танатосом. Согласно Фрейду, выпустив агрессию, я должен был испытать катарсис, а уровень агрессии должен был снизиться.

Оказалось, что мало того, что она есть, так ее еще и много, и (стыдно признаться) насилие приносит удовольствие. Мне хотелось продолжения…

Я стал копать глубже… Я стал вспоминать, где, когда, при каких обстоятельствах мне было так же приятно при подобном бессознательном выплеске агрессии. Глубоко копать не пришлось. Ответ был очевиден.

Секс!

Второй врожденный инстинкт (точнее, первый) по Фрейду – Эрос – инстинкты жизни и ее воспроизводства, к которым помимо пищи, воды, воздуха относится и секс.

Я отчетливо вспомнил, как случалось иногда, когда вдруг ногти, зубы, пощечины, удары, укусы, царапины, синяки и веревки из безобидной игры превращались в элементы ожесточенной схватки, когда возбуждение подпитывало агрессию и наоборот, а сознание отключалось.

Такие вещи в сексе происходили не слишком часто, вызвать их сознательно почему-то никогда не получалось. Оставался дотошный внутренний наблюдатель, который занудно оценивал, все ли правильно и красиво, насколько хорошо партнерше, хорош ли свет и насколько порнографично происходящее в данный момент.

Чтобы отключиться, важно совпадение множества обстоятельств. Готовность партнерши, степень взаимного доверия или недоверия, настрой, интерьер, время дня, еще тысяча других, причем каждый раз этот коктейль может быть смешан в новой непредсказуемой пропорции.

Важно только, что в такие секунды на физическом уровне я ощущал, как сознание покидает тело, а я превращаюсь в зверя, сосредоточенного только на собственном действии.

Так вот, в такие моменты, что в боксе, что в сексе, я был по-настоящему счастлив. Значит, чтобы быть счастливым, мне стоит как можно чаще, там, где это возможно, отказываться от сознательного контроля. Осталось только научиться этому. Но, по-моему, я догадываюсь как…

P.S. Позже на той тренировке я неудачно провел удар (конечно же, случайно) и повредил правую руку. Теперь я не могу ею бить сильно. Тренер говорит, надолго.