alt

Стереть пережитую боль, восполнить недостаток того, в чем мы когда-то так нуждались… Как это было бы прекрасно! Но мы не можем переписать свою ис торию. Зато мы вольны истолковать ее по-другому. Потому что, как объяснил философ Поль Рикер (Paul Ricoeur), мы обладаем нарративной идентичностью: мы есть то, что сами о себе рассказываем, и воспоминания – всего лишь наши рассказы*. А раз мы сами – авторы этих историй, то у нас всегда есть возможность их изменить. Немного приукрасить или добавить драматическую нотку, поменять детали местами, посмотреть на ситуацию под другим углом зрения... Именно таким «наведением порядка» занимается наше бессознательное. «И это неизбежно: прошлое остается с нами, оно включено в настоящее, особенно если в нем есть неизжитые волнения, страхи и тревоги», – говорит психоаналитик Андрей Россохин. Впрочем, в этом – и наша свобода: не в силах исправить прошлое, мы можем работать над настоящим, двигаться вперед, стремиться к тому, что нас радует, используя то, что нас питает, выдвигая на передний план лучшее, что происходило с нами. На этом принципе основан и один из видов психотерапии – нарративный подход, который подчеркивает важность настоящего и позволяет составить свой рассказ, что-то оставляя за скобками, а чему-то придавая необходимый вес. «Историю своей жизни пишем мы сами, но есть те, кто постоянно учит нас ее писать: близкие и окружающие, на которых, в свою очередь, влияют общественные установки, – говорит нарративный консультант Екатерина Жорняк. – Но в наших силах увидеть альтернативы, лучше понимать то, о чем мы раньше даже не задумывались, ощущать, что можно быть другими и всегда выбирать, кем быть».

* П. Рикер «Я-сам как другой» (Издательство гуманитарной литературы, 2008).

1/3
Катерина Шпиллер, 46 лет, автор книги «Мама, не читай!» (АСТ, 2010)«Сначала был дневник. Потом появилась книга, в которой есть и те самые дневниковые записи…В это трудно поверить, но сегодня я абсолютно уверена в том, что мать никогда меня не любила. По ее собственным словам, я всегда была «человеком без кожи». Возможно, именно потому ее нелюбовь медленно, но верно убивала меня. Страх и ненужность – вот два ощущения, с которыми я жила в собственной семье. Плюс необходимость соответствовать высочайшим требованиям, быть лучше всех, ведь мать считала: «Мои дети должны быть во всем первыми». Я часто не оправдывала ее надежд, хотя бы потому, что не родилась вундеркиндом. Но она научила меня требовать от себя слишком много, и когда я не могла соответствовать этим требованиям, это означало, что я зря живу на этом свете, что я никому не нужный балласт и, самое главное, – позор для семьи. Так я сама много лет о себе думала. И даже не пыталась ни с кем об этом поговорить. Тем более, с матерью. Мои переживания вылились в болезнь – тяжелую депрессию. Я долго лечилась… И вдруг поняла: мне надо выговориться, выплеснуть все, что копилось во мне годами, десятилетиями, отравляло изнутри, не давало жить. И начала писать я именно для того, чтобы «выпустить пар», избавиться от этой внутренней отравы, несказанных слов, не названных своими именами поступков. Делала я это в первую очередь для себя, и после того, как я разместила книгу в интернете, мне действительно стало гораздо легче. Я освободилась от страшного груза, начала дышать полной грудью, даже мир увидела по-новому. Мне кажется, я просто начала жить. Раньше у меня было ощущение, что я тащу тяжелый воз, неизвестно зачем, неизвестно куда... Что я должна мучиться, терпеть, болеть и не жаловаться. Не видеть ничего хорошего, «мотать» срок. Пожизненный. И вдруг... я увидела и почувствовала, что все может быть по-другому».ФОТО: ЛИЯ ЧЕСНОКОВ
Фото:
ЛИЯ ЧЕСНОКОВ