Расстройство пищевого поведения: «Как будто твой лучший друг пытается тебя убить»

К сожалению, из-за возросшей популярности диет и неправдоподобных стандартов красоты многим не нравится собственное отражение. Обычным людям невозможно понять сложную взаимосвязь между едой и самовосприятием, которая возникает у тех, кто страдает расстройством пищевого поведения.

Чтобы вы могли себе лучше представить, с чем сталкиваются люди с подобным диагнозом, Национальная ассоциация по исследованию пищевых расстройств США попросила людей с РПП описать их опыт. Вот как они описывают свои ощущения.

Бетани Р.:

Это похоже на отношения с абъюзером: сначала твой недуг извергает злобные мысли о вас, а затем он утверждает, что все это для вашего же блага

Эмили А.:

Это как постоянная борьба с невидимым врагом. Как будто маленькое злобное существо сидит у вас на плече и изо дня в день критикует каждое ваше действие, мысль, то, что вы едите и пьете.

Денис Дж.:

Это как быть на войне. Как будто твой лучший друг, который раньше всегда поддерживал тебя в трудные минуты, теперь пытается тебя убить. Жизнь с таким расстройством – это не жизнь, а существование. Как будто вы пытаетесь дышать в комнате, наполненной смогом, и каждый ваш вдох убивает вас.

Кэйтлин Х.:

Представьте, что в вашем доме живет человек, который не имеет права там жить и не собирается съезжать. Сначала он обещал вам помочь, но в конце концов завладел вами и вашей жизнью. Он говорит вам, что делать сегодня вечером, решает, достаточно ли вы хорошо выглядите для этого платья и стоит ли вам пойти на это свидание. Он берет вашу кредитку и покупает продукты, которые вы не едите.

Вы пытаетесь выгнать этого человека, но он только укрепляет свои позиции. Вы, ваша семья, ваши врачи говорят, что он должен уйти, но он остается. Он контролирует вас все больше и больше. Теперь он не разрешает вам делать то, на что раньше давал свое согласие, вы уже не можете этим заниматься. Вы остаетесь с ним один на один.

В конце концов он полностью контролирует вас. Он настолько «промыл» вам мозги, что вы убеждены, что не сможете без него жить. Вы начинаете защищать его перед друзьями и семьей. Вы предпочитаете его компанию общению со всеми остальными. В какой-то момент у вас наступает просветление и вы позволяете друзьям или семье его изгнать.

Вы учитесь сопротивляться и не подчиняться этому существу, которое захватило ваш дом. Вы загоняете его в кладовку или подвал и, несмотря на то, что продолжаете слышать его крики, уже можете выходить из дома. Со временем вы осознаете, что он исчез. Вы обращаете внимание на разрушения, которые остались после него. Вы вычищаете все, что можете, и пытаетесь что-то закрасить, что-то отремонтировать.

Вы продолжаете жить своей жизнью и пытаетесь забыть о нем, но он вторгается в ваши воспоминания, потому что все важные события вашей жизни так или иначе связаны с ним. Вы наполняете свою жизнь новыми людьми, событиями, воспоминаниями. Но каждый раз, когда слышите ночью внезапный стук, втайне боитесь, что это он вернулся.

Аманда А.:

Это как будто вы смотрите «ужастик», в котором девочка решает войти в темную страшную комнату одна, и этот поворот сюжета вас нереально злит… Эй, стоп! Не ходи туда! Зачем она туда идет?!… Только вы и есть та самая девочка, и вы смотрите на саму себя и чувствуете, что не можете ничего изменить.

Кэтрин З.:

Каждый день я будто слышу особый внутренний голос. Иногда он громче других. Он говорит мне, что моя жизнь рушится и я причина всех своих неудач, но если я смогу контролировать то, что ем, станет легче. Этот голос говорит, что я должна видеть в зеркале. Я знаю, что голос лжет, но каждый раз все равно сомневаюсь: а вдруг это правда? Это изнуряющая, напряженная борьба, но все равно я надеюсь выиграть ее.

Джен Р.:

Жить с пищевым расстройством – словно быть запертой в клетке с разъяренным тигром. Выздоровление – это как дрессировка тигра: вы учитесь, как запирать его в клетку, а потом выводить на прогулку 3 или 5 раз в день, выгуливать его вокруг квартала и загонять обратно.

Брук Х.:

Мое пищевое расстройство представляется мне в виде бракованного парашюта. Я надевала его на себя, застегивала все ремни и чувствовала себя защищенной. Но во время прыжка он не открывался, и короткие минуты восторга от полета сменялись чувством разочарования, сожаления и мучительным самокопанием.

Каждый раз после очередного крушения я вставала, отряхивалась, натягивала искусственную улыбку, говорила: «Все нормально!», и натягивала бракованный парашют на себя снова. Я думала, что хоть и плохо, но он меня защищает.

Тами Б.:

Это одновременно и ваш потаенный стыд, и ваше лучшее достижение, все в одном. Это как стокгольмский синдром, когда вы неотвратимо влюбляетесь в террориста, который вас держит в заложниках, и желание угодить ему заглушает все призывы здравого смысла.

Сьюз Е.:

Жить с расстройством – постоянно ходить с мешком цемента на плечах и при этом стараться, чтобы окружающие не заметили его. Это чувствовать себя неудачником, потому что вы не можете совершить элементарное действие – накормить себя. Постоянно огорчать семью и друзей, да и себя тоже, потому что все встречи с ними так или иначе связаны с едой.

Это чувство, что вы пойманы в ловушку этой тарелкой с едой, которая стоит перед вами: все начинают комментировать, что лежит на тарелке, сколько вы съели или не съели, понравилось ли вам, это все вызывает чувство огромной тревоги. Вы начинаете лгать, чтобы избежать подобных разговоров, чтобы защитить себя от возможной атаки, вы понимаете, что ваше общение обесценивается и это совсем не то, что вы ждете от встреч с близкими.

Дани В.:

Я всегда это объясняю так: вы будто пишете слово, потом смотрите на него и думаете, что оно написано с ошибкой… Но это не так. Точно такое же чувство я испытываю, когда смотрю на себя или думаю о себе. Я знаю, что со мной все в порядке, но я ненавижу себя и хочу себя изменить, и я не успокоюсь, пока у меня снова не случится рецидив и я опять начну ограничивать себя в еде или «очищать организм».

Джозеф Л.:

Это как наблюдать, что жизнь проходит мимо вас, потому что вы вовлечены во внутреннюю борьбу себя с самим собой.

Мэдисон К.:

Представьте, что у вас в голове живет надсмотрщик. Даже если вы выходите за пределы его владений, он все равно остается с вами.

Саманта Д.:

Это как неразделенная любовь. Вы становитесь одержимы этой идеей, будущим, картинкой совершенной жизни в вашей голове и вдруг понимаете, что ваша любовь безответна. Вы хотите обо всем забыть и продолжить жить дальше, но каждый день просыпаетесь с надеждой: может, сегодня все изменится, может быть, сегодня он меня полюбит.

Ваши мысли всегда возвращаются к вашей неразделенной любви, как бы вы ни пытались с этим бороться. Эта борьба вас истощает, сбивает с толку, подавляет. Вы не хотите ни с кем говорить о своем разбитом сердце, вы строите планы, как заставить вас полюбить, даже если это будет иметь разрушающие последствия для вас. Вы живете в своем внутреннем мире фантазий.

Сара П.:

Это как будто вы плывете в море уже несколько часов и каждый раз, когда думаете, что нащупали дно, берег отдаляется от вас. Вы истощены и боретесь за каждый глоток воздуха. Это повторяется снова и снова до тех пор, пока вы не начинаете тонуть, и тогда вы прекращаете бороться за недостижимый идеальный вес и начинаете есть. Это ад.

Сара Х.:

Для меня жизнь с пищевым расстройством выглядит так: представьте, что вы смотрите на красный стул. Вы знаете, что стул – красный, он покрашен красной краской. Но люди, которых вы любите и которые вам дороги, стоят рядом с вами и утверждают, что стул – зеленый.

Вы понимаете, что ваша жизнь зависит от того, сможете ли вы увидеть, что стул на самом деле зеленый. Но вам никак это не удается. В конце концов вы учитесь доверять вашим близким. Стул должен быть зеленым. Ведь они вас любят и не стали бы вас обманывать, правда? Но, независимо от того, сколько времени вы проводите, смотря на стул, он остается красным.

В итоге ваша жизнь зависит от того, насколько вы доверяете мнению дорогих вам людей. И поверьте, это чудовищно сложно.