Примерно месяц назад я шел по Чистопрудному бульвару, умеренно терзаемый одной проблемой. Так как эта проблема еще окончательно не рассосалась, из соображений сглаза я не буду излагать ее в деталях, да это для нас с вами и не важно. Имеет значение характер неприятностей – они требовали от меня некоторой организационной активности, но одной этой активности недоставало для их устранения. Был необходим элемент удачи; а где зависишь от удачи, там немного свербит тревога. В общем, есть в русском языке словосочетание «нависшая тень» и есть ситуации, как будто специально иллюстрирующие такие словосочетания. Нависла тень – лучше и не скажешь.
Так вот, из этой тени я наблюдал хорошо мне знакомый Чистопрудный бульвар. И поймал себя на отчетливом ощущении: исчезни сейчас источник моих проблем – и вот оно, полное счастье. Абсолютное, стопроцентное, без помарок, не требующее исправлений или дополнений. Эта зелень, вон та поблескивающая черная металлическая ограда. Именно эти люди, играющие в нарды или в шахматы, хохочущие молодые компании, юноша с гитарой, старательно подбирающий аккорды к полузабытой бардовской песне. Элементарная свобода передвижения, подкрепленная Конституцией и опорно-двигательным аппаратом. Собаки, упоенно играющие на широком газоне и очевидно погруженные в то же самое счастье.
Все вокруг оказалось насыщенным – цветом, воздухом, звуками, свежестью. Как глянцевое фото или, как говорил мне один пожилой армянин, владелец кафе в Новосибирске, пытаясь донести до меня краски Армении, вкус тамошней кинзы и баранины, как будто сорвали пленочку. Точность этого образа в том, что пресловутая интенсивность, яркость одновременно чудесна и нормальна; именно она изначально предполагалась во взаимоотношениях человека и мира. А уже потом откуда-то появилась пленочка.
Образованный читатель скажет мне, что я излишне косвенно и вычурно описываю азы экзистенциализма, и посоветует перелистать на досуге Сартра и Камю. Конечно. И до их чумы была пушкинская: «Всё, всё, что гибелью грозит…». И уж коли мы с вами взялись за культурное наследие, припомним Фауста с его, как сказали бы сейчас, опцией остановки мгновения. Конечно, дело не в мгновении: как выбрать между первым поцелуем и рождением сына, открытием звезды или просто вечерним чаепитием на веранде? Дело во внутренней готовности Фауста, в степени его открытости навстречу жизни. А если есть эта открытость, чуть не все волшебным образом преображается в чудо и благо. Вот только откуда ее ежедневно черпать?
Давайте попробуем оценить, как-то прикинуть дозу этой самой тревожности, растворенной смерти, необходимой для экзистенциального катарсиса. Васю назавтра приговорили к казни, а сегодня отпустили прогуляться по городу. Незабываемая прогулка, не будем тратить слова понапрасну. Завтра Васю помилуют, еще пара дней эйфории – и здравствуй, обыденность. Заметим тут же на полях, что ожидание публичной порки вряд ли расцветит Васины каникулы изумительными тонами, скорее отравит их. Гибель не гибель, но должна брезжить катастрофа, серьезно меняющая жизненный уклад. Или, возможно, память о катастрофе, но тогда незарастающая.
Мне посчастливилось несколько лет на рубеже веков вести детскую студию в летней творческой школе в Тольятти, и там преподавала потрясающая пожилая женщина, оперная певица из Самары. Каждое утро за завтраком после первой ложки она заявляла с некоторым даже удивлением:
– Какая вкусная каша!
Другие преподаватели, все больше заслуженные люди, вкушавшие на своем жизненном пути блюда с иностранными названиями, слегка улыбались в тарелки. Каша как каша. Нормальная… ну, вкусная. За певицей из Самары стояло предвоенное детство и военное отрочество – она рассказывала о тех временах легко и занимательно. Может быть, опыт что-то объясняет, но заведомо не все, иначе не встречались бы нам настолько разные люди с практически одинаковым опытом. По-моему, ближе к разгадке то примитивное соображение, что каша действительно вкусна. Иногда – с голодухи или по другим причинам – удается поймать ее вкус на язык. Но она-то вкусна всегда.
Интернет и ТВ, исходя из вполне просчитываемых шкурных мотивов, наперебой мусолят тему мировой катастрофы в обрамлении катастроф поменьше. Уж не говоря об экономических и экологических прогнозах, сколько раз мы ожидали конца света с назначенной датой… Ожидали скорее с ухмылкой, но минимальная доза тревоги присутствовала. Мне, не буду врать, этих миллиграммов не хватило до подлинного включения. СМИ недоработали. Но кому-то, возможно, хватило. Катастрофичность становится востребованным продуктом. И ощущение «предпоследнего дня Помпеи» в принципе можно выловить из воздуха.
Неделю назад лично я выловил – и отправился прогуляться на набережную в Коломенское. Иду вдоль реки – и как же мне хорошо. Как будто где-то война, а я в увольнительной. Смотрю между делом на лица встречных прохожих – и примерно каждое третье светится глупым сиюминутным счастьем. Что ж, видимо, система работает.
