Надвинутая на глаза кепка с длинным черным козырьком, чуть помятая белая футболка, почти прозрачное лицо, ни тени макияжа — она практически невидима за своим столиком в углу, за волнами публики, которая переполняет в субботу это шумное кафе. Типичная парижанка, по выражению лица и осанке которой любой посторонний ясно поймет: к ней просто так не подойти, уединения ее лучше не тревожить... Впрочем, наполовину француженкой, наполовину американкой Диану Крюгер сделала ее карьера — а родилась она в Германии, в маленьком провинциальном городке, откуда отправилась покорять мир, когда ей исполнилось 13 лет...
Она решила сняться в легкой французской комедии, когда зрители уже привыкли к ее холодновато-серьезной экранной красоте. Я говорю ей об этом — но она в ответ смеется: «Надеюсь, что и я могу быть легкомысленной!»
Неужели? А ведь, похоже, действительно может. Вот ведь банальное, но каждый раз заново удивляющее меня ощущение: образы актеров, которых мы знаем по киноролям и журнальным обложкам, при личной встрече редко совпадают с реальными людьми. И сейчас, сидя за столиком кафе напротив абсолютно реальной Дианы Крюгер, я чувствую, насколько это несовпадение разительно. Взять хотя бы ту обезоруживающую искренность, с которой она говорит о себе...
ДАТЫ
- 1976 Диана Хайд-крюгер (Diane Heidkrüger) родилась в городке Альгермиссен (Германия) в семье IT-специалиста и бухгалтера.
- 1989 Учится в Лондоне, в Королевской балетной школе.
- 1992 По приглашению модельного агентства Elite переезжает в Париж.
- 2002 Главная роль в фильме «Как скажешь» Гийома Кане, за которого Диана вышла замуж. (Они развелись четыре года спустя.)
- 2004 «Трое» Вольфганга Петерсена.
- 2009 «Бесславные ублюдки» Квентина Тарантино.
- 2013 Снимается в фильмах The Host Эндрю Никкола и Garçons et Guillaume, à table! Гийома Гальена.
В легком жанре
Имея за плечами шлейф драматических ролей, Диана Крюгер отважилась сняться в легкой рождественской комедии, в образе прагматичной красотки, врача-дантиста. Чтобы избежать проклятия, которое преследует все первые браки в семье, она задумала выйти замуж за первого встречного... и тут же развестись, чтобы жить долго и счастливо с настоящим возлюбленным. Но не тут-то было: ее случайный избранник (Дани Бун), шут и недотепа по жизни, прилипает к ней как банный лист, превращая упорядоченную жизнь красавицы в хаос… Режиссер Паскаль Шомель снял фильм в духе доброй французской комедии 1980-х, где Бун и Крюгер превращаются в традиционную парочку клоунов, вроде героев Пьера Ришара и Жерара Депардье.
Алла Ануфриева
Psychologies: Давайте начнем с начала, с вашего детства. Каким вы были ребенком?
Диана Крюгер: Я была скорее тихой... хотя внутри меня всегда терзали тревога и гнев. Я очень переживала из-за того, что творилось у нас в семье: мой отец алкоголик, он пьет и теперь. Дома все было вверх дном. Мой младший брат тоже очень тяжело все это переживал. Я чувствовала на себе ответственность за него — а самой мне при этом хотелось очутиться на другом краю света. В нашем городишке было две тысячи жителей, и будущего для себя я там не видела. Не знаю почему, но я всегда чувствовала себя не такой, как другие дети, не там, где мне хотелось быть.
Но к счастью, вы занимались балетом — я так понимаю, увлекались страстно…
Д. К.: Поначалу нет — я была совсем маленькой, когда мама отвела меня на занятия. Но мне скоро понравилось: я поняла, что танец помогает совладать с моим гневом. Мне нравилось, что я могу как-то выразить то, что меня переполняло изнутри. Увлечение и страсть пришли позже, когда лет в 10 я впервые оказалась на сцене: на меня все смотрели, я чувствовала себя особенной, избранной… Тогда все наполнилось смыслом, я смогла видеть себя в другом будущем, не таком, какое меня ждало «по умолчанию». Я могла ускользнуть от реальности. Вот только не у всех есть природные данные, чтобы стать великими танцовщицами. Мало-помалу я начала понимать, что, несмотря на все старания, тело мое не справляется.
«Я всегда ощущала себя не такой, как другие, и не там, где мне хотелось быть»
Как вам удалось это пережить?
Д. К.: Мне было очень трудно смириться с тем, что я никогда не стану примой. Но о том, чтобы проплясать всю жизнь в кордебалете, у задника сцены, для меня и речи не было. И я упорно старалась. Пока в один прекрасный день не получила травму и все пришлось прекратить. Это было ужасно! Не просто смириться с крушением мечты, в которую я вложила все свои силы, но и вернуться к прежней своей жизни… Меж тем родители мои развелись, в доме стало тише. Но я даже не представляла себе, что буду учиться, стану бухгалтером, как тогда хотела мама. Я не чувствовала себя на своем месте, я даже не знала, где оно. Это меня ужасно угнетало.
Что помогло вам не пасть духом?
Д. К.: Удача! Мне было 16, когда из модельного агентства Elite France меня вызвали в Париж на фотопробы. Садясь в самолет, я уже знала, что не вернусь. Кстати, родители и зачали меня в Париже, во время медового месяца. У нас дома повсюду висели парижские фото и открытки. Я всегда мечтала о Франции.
Свою красоту вы тогда уже осознавали?
Д. К.: Нет, на внешность у нас в семье особо внимания не обращали. Даже в балете это не в счет, важнее всего дисциплина. Конечно, лет в 14–15 я знала, как на меня смотрят парни, но никогда не думала, что внешность может стать моей работой. Знаете, я ведь ни разу не была в большом городе, пока не поехала танцевать в Лондон. Из нашей глуши Клаудиа Шиффер казалась инопланетянкой!
Чему вас научило ремесло модели?
Д. К.: Очень странное ремесло… Как и большинство дебютанток, я приехала издалека, совсем еще ребенком, ничего не знала — и внезапно оказалась в мире взрослых, в роли добычи для мужчин, которые были вдвое старше меня. Поразительно, как меняет нас сознание собственной власти… Только что мама требовала: «Чтобы к десяти была дома!» А тут я всю ночь гуляю в Maxim's! Поначалу мне это, наверное, помогло повзрослеть, придало уверенности в собственных силах. Но если у вас в голове больше двух извилин, вы быстро понимаете, что все это — только из-за вашей красоты. И кроме того, у вас нет выбора: вы надеваете одежду, которую вам велят надеть и которая не всегда кажется вам красивой, вы принимаете позы, которые вам диктуют… Если честно, это скучно! Словом, годам к 20 мне это надоело. (Смеется.)
Вам не хватало свободы, так получается?
Д. К.: Да, и я ее обрела, когда решила все бросить и заняться театром в Париже. Я была единственной иностранкой в актерской школе, мне не очень давался французский, но как только я поднялась на сцену, мне стало очевидно: я на своем месте.
Смелое решение: у вас была прекрасная карьера, а тут все пришлось начинать с нуля…
Д. К.: Моя мама думала, что это безумие! А я чувствовала, что мне нечего терять: мне разбил сердце мой тогдашний парень, и жизнь модели меня больше не радовала. Не думаю, что здесь была какая-то особая смелость, — просто я не умею лукавить с собой. Все, что я чувствую, сразу читается у меня на лице. И потом, я быстро поняла, что сделала верный выбор: годы, что я провела в театре, — лучшие в моей жизни. Я бросила учебу в 15 лет и не знала, что такое быть студенткой. А тут у меня появилась компания, я стала курить, мы пили вино в кафе… Та самая парижская жизнь, о какой я мечтала!
Вы не корили себя за то, что оставили дома младшего брата?
Д. К.: Да, было такое. Я до сих пор еще думаю, как все могло бы пойти, если бы я увезла его с собой во Францию… Не очень это разумно: у него свои дела, он недавно женился, завел собственный дом с садом в нашем городке, откуда он никогда не уезжал. Наши жизни стали такими разными, что нам непросто общаться. Но он кажется счастливым, и у него отличная жена.
А какие теперь у вас отношения с отцом?
Д. К.: Я не видела его с тех пор, как мне исполнилось 13. Нет, один раз видела — в 16. И все.
Вы не простили ему своего детства?
Д. К.: Да нет, с годами я поняла, что он, конечно, не во всех моих бедах был виноват, что не все так просто. Был момент, когда у меня возникло искушение снова его повидать — это когда вышла «Троя». Но он продал мои первые, младенческие фото немецким газетам. И я поняла, что это невозможно, что я не могу. А потом он упал, и теперь у него не все в порядке с головой. Теперь все уже слишком поздно.
Наверное, с таким опытом непросто живется?
Д. К.: Я думаю, за все это довольно долго расплачивались мои парни! (Cмеется.)
В каком смысле?
Д. К.: Эта история, несомненно, настроила, насторожила меня против мужчин. Мне и теперь непросто им доверять, даже в профессиональном плане. Мне очень важна справедливость: не выношу, когда мужчина меня недооценивает, говорит со мной так, будто у меня нет мозгов. Это, наверное, из-за отца: из-за его состояния ему было совершенно наплевать и на мать, и на брата, и на меня. Он никогда не пытался измениться, и это безразличие со стороны других теперь для меня невыносимо. Думаю, это отражается на всех моих отношениях вообще: я хочу, чтобы меня принимали всерьез. Мне важно знать, что меня уважают.
И легко вам удается заставить себя уважать?
Д. К.: О да! Может, даже слишком! (Cмеется.) На самом деле я становлюсь тверже — наверное, из-за успеха. У меня есть принципы, я больше уверена в себе. Мир кино очень «мужской», здесь надо постоянно отстаивать принцип равноправия мужчин и женщин.
Итак, вы были молоды, начали сниматься в кино, в то же самое время вышли замуж...
Д. К.: Как раз потому, что мы были молоды! Мы любили друг друга. Все это было очень романтично…
Этому браку никак не способствовало ваше католическое воспитание?
Д. К.: Да нет! Я действительно выросла в католической школе, с сестрами-монахинями. У меня было первое причастие, конфирмация и все такое — но это было смешно, я же не верила. Для этого я слишком реалистка. Я с трепетом отношусь ко всем религиям и к тому, что движет по-настоящему верующими людьми. Но лично для меня духовность открывается скорее в мгновениях одиночества — когда наедине с собой я размышляю о собственной жизни. Например, в безлюдной церкви или когда я одна отправляюсь в другую страну.
Вы часто так ездите?
Д. К.: Да, я очень люблю путешествовать в одиночку. Ну, или на пару еще с кем-нибудь. Два года назад я проехала с рюкзаком по всему Китаю. Не то чтобы это была моя любимая страна или же самый удачный опыт… И все же: из каждой такой поездки я возвращаюсь с обостренным вниманием к собственной жизни и к тем, кого я люблю. Хотя в ходе психоанализа мне стало ясно, что я уж слишком стремлюсь к одиночеству: без других людей наши мысли начинают ходить по кругу и очень скоро пропитываются тревогой.
Вы давно проходите психоанализ?
Д. К.: Вот уже четыре года. (Она возвышает голос.) И мне очень нравится!
Какой у вас энтузиазм...
Д. К.: Да, в этом я американка: там все об этом говорят совершенно спокойно, в то время как здесь… Но я всем советую. Во всяком случае я лично благодаря психоанализу чувствую, что выбираю свою жизнь с более ясной головой.
Вы можете рассказать об этом подробнее?
Д. К.: В юности у меня были безмерные требования к себе. Я чувствовала, что обязана: обязана не разочаровать свою мать, чтобы та не думала, что я могу наделать глупостей, запить, как отец... То же самое — по отношению к брату. Я чувствовала себя очень ответственной перед семьей — и в какой-то период я была за них даже финансово ответственной. На самом же деле я долго притворялась взрослой. Мне понадобилось очень много времени, чтобы действительно повзрослеть. Мне это удалось совсем недавно. Теперь я по-настоящему чувствую себя независимой. Скажем так: я больше не хочу спасать других, хватит быть нянечкой и сестрой милосердия.
То же было и в отношениях с мужчинами?
Д. К.: Да, я искала мужчин, которых воспринимала как более слабых или, наоборот, гораздо более сильных. Но как только в наших отношениях я достигала их уровня — меня это больше не устраивало. На самом деле я долго шла к пониманию того, что получать любовь... это просто. Что можно вместе преодолеть трудности — вместо того, чтобы спасаться бегством, как долгое время я это делала.
Что вами движет сегодня? Что заставляет двигаться по жизни вперед?
Д. К.: Я думаю, что все еще стремлюсь к признанию — но уже не любой ценой. Я решила, во многом благодаря психоанализу, что никогда не сыграю лучшей роли, чем моя собственная жизнь. Это значит, что я больше не ведома своей карьерой: у меня еще есть амбиции, но уже не те, прежние. Смотрите: вот эта, сегодняшняя комедия — не думаю, что я согласилась бы на такое лет пять назад. Тогда я не могла и подумать сняться в какой-то легковесной картине: все тот же страх, что меня не примут всерьез. Но для меня это больше не проблема.
В том числе и в отношениях с вашей семьей, вашей матерью?
Д. К.: Хоть я и думаю, что теперь она за меня спокойна, я не уверена, что она хорошо понимает, что я делаю и куда иду. Вот недавно я пригласила ее на съемки в Париж. Вы же знаете, как это происходит: одну и ту же сцену снимают несколько раз, чтобы показать действие в кадре с разных сторон. Так вот: потом, вместо всех этих ожидаемых возгласов «Прекрасно! Гениально!», я услышала от нее: «Да что же ты творишь? Почему у тебя все не получается и все время приходится переделывать?!» Такая вот у меня мама. (Cмеется.)
Да, теперь я лучше понимаю причины вашей требовательности к себе…
«Я долго притворялась взрослой. На самом деле нужно много времени, чтобы повзрослеть»
Д. К.: Видите? Но я в этом плане уже стала мягче. Я легче принимаю то, что мне досталось от жизни. И это мне помогает быть снисходительнее к другим.
Вы иногда возвращаетесь в свой городок?
Д. К.: Я еду туда на следующей неделе: деду будет 80 лет, я его очень люблю. В детстве он был для меня самым главным человеком. А сегодня он — мой самый горячий поклонник. Как только видит меня, сразу вопит: «Свет очей моих!» (Cмеется.) Но время там остановилось: каждый раз, как я приезжаю, — мне снова 16 лет. Нужно маму просить, чтобы та меня отвезла, привезла, приехала за мной к такому-то часу, туда-то... Она ругает меня, если я надеваю джинсы, когда мы идем к бабушке с дедушкой. Так жить очень странно. Ей, я думаю, тоже. Ведь я уехала из дома очень... юной, и она даже не заметила, как я повзрослела. Она считает, что я все еще ребенок, который вдруг стал женщиной.
