Джек Корнфилд, первооткрыватель светской медитации

Psychologies: Как вы познакомились с буддизмом?

Джек Корнфилд: Я учился в университете, изучал там гуманитарные и естественные науки. Кроме того, у меня была болезненная семейная история: мой отец был жестоким и страдал паранойей. А в том, чему меня учили, ни слова не говорилось об этих травмах, эмоциональных проблемах, о том, как можно устроить свою жизнь несмотря на них. Я чувствовал себя между двух противоположных миров: между интеллектуальным миром, очень богатым и стимулирующим, и эмоциональным миром, в котором я был одинок и у меня не было поддержки. Именно тогда один из моих преподавателей рассказал о буддизме, которым он увлекался. Я сказал себе: «Это невероятно! Значит, есть способ лучше понять себя и работать над собой!»

Почему эта традиция вызвала в вас такой отклик — больший, чем, например, христианство?

Дж. К.: Возможно, христианство отозвалось бы во мне не меньше, если бы не одно замечательное качество буддизма: это не просто еще одна система верований. Это прежде всего практика и впечатления, которые нужно пережить самому и которые, как я быстро понял, действительно позволят мне чувствовать себя лучше.

Вы помните, что вы почувствовали во время своей первой медитации? Мгновенное успокоение?

Дж. К.: О нет! Первое, что я почувствовал, — это деятельность моего духа, которую невозможно было остановить. Ощущение, что меня переполняют страх, ненависть, что я осужден их переживать и ничего не могу с этим поделать. Затем, по мере тренировки сознания, я увидел, что существует множество способов справиться со своими эмоциями и последствиями личной истории. И это открытие было одновременно волнующим и прекрасным.

Настолько, что вы все бросили и стали монахом в Таиланде… Но самое сложное — вернуться потом к нормальной жизни: как вы вернулись в США?

Дж. К.: Ну… (Улыбается.) За пять лет в монастыре рядом с моим учителем Аджаном Ча у меня произошел прогресс по многим пунктам: я научился находить внутренний покой, я чувствовал себя гораздо больше живущим в настоящем, я перестал пережевывать прошлое… В результате я решил вернуться в США и изучать психологию, чтобы понять, как все это работает. А затем у меня появилась подружка, с работы… Со всем этим вы никогда не научитесь справляться в монастыре! Постепенно надо мной опять взяли верх моя семейная история, боль, беспокойство, как если бы все эти чувства поджидали моего возвращения, чтобы вылезти из шкафа. Пришлось начать с начала все то, чему я научился в монастыре. Изучение психологии мне тоже очень помогло.

То есть вы стали первым, кто навел мосты между современной западной психологией и восточными духовными учениями, и это благодаря собственному опыту?

Дж. К.: Да, и я сделал это для себя! (Смеется.) Я смог заметить, сначала на себе, а затем и на учениках, что есть проблемы, которые невозможно решить только медитацией. Так, психологические травмы и трудности в отношениях смолкают в монастырском сообществе, поскольку там нет того, что их провоцирует. Зато, если вы окажетесь в тесном взаимодействии с людьми и едва начнете говорить об этих трудностях, они сразу же станут реальными. Тогда вы сможете эффективно над ними работать. Прежде чем вы захотите прогресса в своем бытии, нужно сначала познать и принять себя, и пока я не отправился в юном возрасте в Таиланд, я об этом не знал.

В этом преимущество психотерапевтических отношений над одинокой медитативной практикой?

Дж. К.: Скажем так: медитации в одиночестве не всегда достаточно. В определенных случаях присутствие другого человека, его квалифицированные и благожелательные расспросы оказываются необходимы. Двое превращаются в пару сознаний, которые одновременно открываются друг другу и открывают друг друга… И это может быть очень мощно.

А что буддистская практика дала вам для вашей терапевтической работы?

Дж. К.: Я занимался многими видами аналитической психотерапии: гештальт-терапией, психодрамой, различными видами телесной психотерапии, например биоэнергетической психотерапией. Все они мне помогли. Несмотря на это я признаю, что наиболее эффективными для меня оказались методы, которые объединяли несколько разных измерений: не только беседы, но и движение, игры и символы, как у юнгианцев. В любом случае, ясно, что буддийская тренировка сознания существенно облегчила мне задачу: я знал, как фокусировать внимание на своих чувствах и осознавать каждую из моих мыслей. Именно поэтому я решил преподавать медитацию, как только получил диплом психолога: я стремился, чтобы люди открыли для себя эффект этой практики в сочетании с нашими западными психологическими подходами.

С тех пор присутствие буддизма в психотерапии нарастало, особенно в виде принципа «полной осознанности», получившего теоретическое обоснование у Джона Кабат-Зинна (Jon Kabat-Zinn). Как вы смотрите на эту эволюцию?

Дж. К.: Как на нечто само собой разумеющееся. Современная жизнь — это источник стресса для большинства из нас. Мы сейчас заняты и нагружены как никогда: к нашим личным заботам добавляется так или иначе груз страданий на противоположном краю земли… Кроме того, я встречаю все больше людей, которые ищут способ умиротворить свою внутреннюю жизнь, и именно это предлагает буддизм. Наконец, в последние 20 лет появилось множество новых нейробиологических исследований, показывающих, что мы можем непосредственно воздействовать на наше благополучие при помощи медитации, и это всего за пару месяцев!

Но не теряем ли мы глубинную духовную сущность буддизма, рассматривая его уже как только психотерапевтическое средство?

Дж. К.: (Молча поднимается, вынимает розу из вазы за спиной, протягивает мне.) Будете ли вы подопытным кроликом в неврологическом исследовательском центре, пациентом в предлагающей mindfulness больнице или учеником в одной из двух тысяч американских школ, где практикуют медитацию, — если вы посвятите десять минут тому, что посидите молча и побудете в присутствии этой розы, то, что вы испытаете, называется духовностью. Потому что вы не беспокоитесь: «Куда мне поехать за продуктами к ужину? Я хорошо написал это письмо вчера?» Вы вернулись в свет настоящего, в священную красоту реальности. Однажды, когда я только что закончил урок медитации в Стэнфордском университете, один из учеников вдруг подошел ко мне и сказал: «Я слишком много внимания уделяю деньгам и делам, мне нужно еще ходить в горы и прислушиваться к природе, к этой музыке, которую я забыл….» Вот это и есть духовность. Это измученный болью пациент, который под влиянием MBSR¹ вновь открывается окружающим и проявляет нежность.

После стольких лет педагогической практики бывают ли моменты, когда вы чувствуете, что ваши эмоции сильнее вас?

Дж. К.: Конечно! Но я по крайней мере не буду заниматься самобичеванием. Я практикуюсь не с целью достичь совершенства, это было бы ужасно эгоистичное стремление. Я только хочу стать более способным любить, более понимающим, более склонным прощать… И я двигаюсь в этом направлении! Поскольку нет ничего сильнее практики.

Как вы теперь, по прошествии лет, смотрите на свое детство и своего отца?

Дж. К.: Оглядываясь назад, я вижу много страданий, но я отдаю себе отчет, что характер моего отца был следствием боли во многих предыдущих поколениях. Я в конце концов простил его, потому что знаю, что он делал то, что мог, учитывая его историю. И потому что я решил не нести эту ненависть и этот гнев в себе всю свою жизнь. Но простить не значит принять: если бы я увидел, как мужчина бьет свою жену, как отец бил мою мать, могу вам сказать, что я бы тут же вмешался!

Что он думал о пути, который вы прошли?

Дж. К.: Он был ученым и потому скептиком. Но я с этим смирился! Когда он заболел, он понял, что я мог быть рядом с ним, держать его за руку, — раньше я бы никогда не смог этого сделать. Я был рядом, спокойный и любящий. И я знаю, что, несмотря на весь свой скептицизм, он это ценил: он не хотел, чтобы я отходил от него. Я остался до конца.

Смирение — основа буддизма. Но как можно культивировать его и не уступить соблазну прозелитизма, когда чувствуешь, что практика настолько изменила тебя?

Дж. К.: Для начала, никто не любит, когда его пытаются убедить таким образом. Попробуйте на своих детях, и сами увидите! И потом, буддизму не нужны слова, чтобы убеждать, все гораздо проще: убеждает то, какой вы есть. «О, вы выглядите таким спокойным и безмятежным, как вам удается? Вы только что с буддистского ретрита? Вот как, пожалуй, мне тоже нужно попробовать». Это как любовь: вы не можете заставить вас любить. Но любите сами, и ваша любовь будет заразительна.