В прошлом году она перестала быть первой леди – и многие думали тогда, что ни ее экстравагантного мужа-президента, ни ее саму на публике больше не увидят. Еще говорили: как только Николя Саркози лишится власти, Бруни его бросит – ведь призналась же она однажды: «Моногамные отношения кажутся мне скучными». А уж Саркози наверняка будет тоскливо с женой, которая ничего не смыслит в политике. Ходили слухи, что оба они завели отношения на стороне уже давно, вскоре после их яркой и неожиданной свадьбы…
Однако и сегодня, шесть лет спустя после первой встречи, они по-прежнему вместе. Пара Бруни – Саркози живет в парижском доме Карлы вместе с ее 11-летним сыном Орельеном и их общей 2-летней дочерью Джулией. Он занимается юриспруденцией и читает лекции, а она возобновила музыкальную карьеру: ее альбом Little French Songs вышел в апреле этого года и даже пробился на второе место в чартах. А сама Карла Бруни вновь оказалась в центре внимания публики и прессы. Впрочем, о своем браке она говорит не менее охотно, чем о своем новом альбоме. И если только она не блестящая актриса (что сложно предположить по нескольким фильмам, где она снималась), то можно сказать, что Карла просто до смешного увлечена собственным мужем.
Она заходит в парижский отель, где у нас назначено интервью, – и все мгновенно ее узнают, хотя одета она в джинсы, а лицо – без намека на косметику – прикрыто полями шляпки. У меня мелькает мысль, что если бы, скажем, Кейт Мосс вышла замуж за премьер-министра или же Хиллари Клинтон выпустила сольный альбом, они вряд ли пришли бы на интервью в бар шумного отеля без пресс-агентов и телохранителей. А Бруни держится удивительно свободно, шутит со мной так, словно мы старые подруги, вместе выходившие на подиум, – интимно и слегка манерно, как делают это многие звезды мира моды, привыкшие к обществу мужчин-геев. Она ведет себя раскованно, по-свойски, все время подкрепляя слова жестами и мимикой, – как будто в разговоре участвует все ее тело. Она часто смеется и даже хохочет, порой сама себе возражает, но за всем этим оживлением в ней ощущается какое-то сосредоточенное внимание, особая проницательность – не это ли след увлечения психоанализом, который она проходила многие годы?
Три ее откровения
«Я не считаю моду поверхностной»
19-летняя девушка из богатой и родовитой семьи, выпускница элитной частной школы, она ушла на подиум из Сорбонны, где изучала архитектуру. «Как в университетском мире есть напыщенные болваны, так и в мире моды мне встречались очень многогранные и богатые личности», – делится Карла, которая в самый «урожайный» год своей 10-летней карьеры супермодели заработала 7,5 млн долларов.
«Психоанализ проясняет тайны»
Незадолго до смерти любимого отца Бруни узнала, что тот… биологическим отцом ей не являлся. «Даже если бы он был жив, я все равно обратилась бы к психологу, – уверяет она. – Я ощущала себя будто связанной чем-то, все было как в тумане. Тем и прекрасен психоанализ: он позволяет увидеть смысл там, где были неясность, ложь, и взглянуть на мир более светлым взглядом».
«Женщина не обязана быть феминисткой»
Пресса удивлялась: гламурная, богемная, по сути аполитичная подруга президента, став его женой и родив дочь, приобрела симпатию к «правым» взглядам и патриархальным устоям. «Дети, дом, муж – это такая серьезная работа, а никто ее не ценит! – сетует Карла Бруни-Саркози. – Я не активистка, не борец, я люблю семейную жизнь. Женщины уже завоевали себе достаточно прав – так разве у меня нет права не быть феминисткой?»
ДАТЫ
- 1967 Родилась в Турине, в семье итальянского промышленника и композитора. Ее мать – актриса и пианистка; старшая сестра Валерия Бруни-Тедески стала актрисой; брат Вирджинио умер от СПИДа в 2006 году.
- 1986 Начало модельной карьеры. Ее личная жизнь – романы с Миком Джаггером, Эриком Клэптоном и другими знаменитостями.
- 2001 Рождение сына от 23-летнего студента-философа Рафаэля Антовена.
- 2002 Первый из ее четырех музыкальных альбомов.
- 2007 Встреча, а через год – брак с Николя Саркози.
- 2011 Рождение дочери Джулии; возобновление музыкальной карьеры.
Psychologies: Как-то вы признались моей коллеге, что мечтали бы быть психоаналитиком*...
Карла Бруни: А у меня есть свой кабинет, где я принимаю под псевдонимом, – вы разве не знали? (Смеется.) Нет, я и на самом деле хотела стать психотерапевтом, но меня пугала мысль, что целый день придется сидеть на одном месте. Я боялась, что не смогу слушать и слышать людей, оставаясь неподвижной. Но может быть, когда-нибудь у меня это и получится?
Вы все еще продолжаете анализ?
К. Б.: Да, с 28 лет. Восемь лет подряд я встречалась с аналитиком четыре раза в неделю, затем был перерыв, а потом я снова возобновила сеансы, уже не так часто. Сейчас я хожу к нему один-два раза в неделю, по возможности.
Ваша терапия длится больше 15 лет – вы чувствуете, вам все еще это нужно?
К. Б.: Я в определенном смысле перфекционистка. А кроме того, я обожаю это упражнение – оно учит меня обращаться к себе самой, и это так облегчает жизнь! Если возникают какие-то проблемы, можно не ждать решения от других, а чувствовать, что ты сама за все отвечаешь, – меня это очень обнадеживает. Тем, кто думает, что все вокруг им должны – а может, и всем людям вообще, – надо об этом хотя бы знать. А лучше – этим методом пользоваться.
А мужу вы не предлагали заняться терапией?
К. Б.: Он один из тех редких людей, которым это как раз не нужно. Внутренне он невероятно гибок и точен, с ним легко общаться. Он использует свои лучшие качества и никогда не тратит жизнь понапрасну! Я думаю, его всегда выручает его интуиция: она помогает лучше слышать себя и других, учит понимать и дарит мудрость.
Вы это ощутили сразу, при первой же встрече?
К. Б.: Да! Мы встретились на светской вечеринке, и он произвел на меня такое впечатление, что я даже не отметила, что он совсем не пьет вина. Представляете, француз – и абсолютный трезвенник! Впрочем, ему это и не нужно, он и так исполнен веселья. Не терпит запаха алкоголя, и никогда ему не довелось насладиться приятнейшим состоянием легкого опьянения. (Смеется.) Когда-то он решил, что вино дурно пахнет и заставляет людей вести себя по-дурацки. А теперь ему уже 58, и начинать выпивать, как он говорит, смешно и поздно. Я, к слову, обожаю розовое шампанское, но тут я и не пытаюсь его переубедить! К тому же он не тот человек, который способен быть умеренным. Боюсь, если уж ему понравится, то он... ну сами понимаете. Так вот, вместо тостов в тот вечер звучали стихи. Точнее – я сама читала ему стихи собственного сочинения. Тогда я уже рассталась с отцом моего сына, а Николя только что развелся со второй женой. И мне очень хотелось произвести впечатление, показать ему, какой из меня поэт. Ведь поэтессы у него еще не было! (Смеется.) В результате я отдала ему этот листок со стихами – и представляете, он его сохранил. И хранит его до сих пор.
Вы часто повторяете, что это была любовь с первого взгляда и что полюбили вы не президента Франции, а мужчину...
К. Б.: Ну да, любая супруга президента вам это скажет. Высокая должность – это испытание для любви. Очень жесткое испытание: тут принимаешь либо все, либо ничего.
Позвольте усомниться: в этом случае положение и личность кажутся нераздельными...
К. Б.: Не для всех, я вас уверяю. Некоторые, уже достигнув высоких позиций, всерьез задаются вопросом, как они дошли до жизни такой. Хотя у Николя действительно эти две составляющие неразделимы. Лидерство для него – это как продолжение личности. (Смеется.)
Каково же это – быть женой президента?
К. Б.: Это было довольно любопытно: с одной стороны, чувствуешь себя под усиленной охраной, а с другой – необычайно уязвимой. Беззащитнее, чем в детстве! Не в личном плане – мой мужчина всегда был рядом, – но в глобальном: казалось, все только и хотят, что на тебя наброситься, всем от тебя что-то надо. Невозможно собраться с мыслями!
Но тогда вы все-таки уже были известной моделью, которой привычно быть на виду…
К. Б.: Я стала известной в 19 лет, но к этому привыкаешь только со временем. Как будто появляется другой человек с твоим именем, совершает странные поступки, которых не совершаешь ты, и говорит странные вещи, которые ты никогда не говорила. Да, опыт известности очень мне помогал, когда мой муж был президентом. Я поняла: проказничать больше не получится, к роли первой леди это не подходит. Хотя мне нравятся проказы и веселье! Я боюсь относиться к себе чересчур серьезно. К самой жизни – да, но не к себе лично.
Вы поженились в 2008 году, как раз перед первым официальным визитом Николя Саркози в Великобританию. А в день приезда газеты напечатали вашу старую фотографию в обнаженном виде. Как вы это восприняли?
К. Б.: Я, в общем-то, была довольна – ведь на том фото мне 24 года. Я подумала, что да, немного неловко, но фигура-то стройная! На самом деле я спокойно отношусь к художественным фотографиям обнаженного тела. Мир моды лишен эротики. Там совершенно нет секса, есть много желаний другого рода – но не сексуальное желание. А тот снимок был сделан для кампании против СПИДа, в ней участвовали и другие модели. Хотя они, конечно, не вышли замуж за президента. (Хохочет.)
У вас и вашего мужа были сыновья от прошлых браков, а вы еще раз стали матерью в 43 года…
К. Б.: Да, я все пыталась, а потом, как это часто бывает, перестала так уж стараться – и все получилось. Сначала я думала, что заболела: я постоянно засыпала, задыхалась, поднимаясь по лестнице… А через неделю сделала домашний тест – и не могла поверить глазам! Я... просто... В общем, я купила еще три штуки. А когда все подтвердилось, я подумала: «Боже, Ты все-таки существуешь! Как жаль, что я раньше не молилась». Ну а дальше все было обычно: я быстро утомлялась, растолстела – как и любая женщина в таком положении…
Однако потом вы легко сбросили лишний вес.
К. Б.: Вы шутите? После каждого ребенка на это уходило по году. Будь у меня много детей, жизнь моя имела бы другую конфигурацию!
Вам было неприятно ощущать себя толстой?
К. Б.: Нет, просто неудобно по сравнению с тем, к чему я привыкла. У меня удачное телосложение, я могу набрать 15 кг и не буду выглядеть слишком полной. Но во время беременности я казалась себе очень некрасивой. А еще хуже то, что мне это было совершенно безразлично. Я не особенно кокетлива – но все-таки!
Как вы ощущаете свой возраст?
К. Б.: Если честно, меня эта тема пугает. Но что поделать? Если бы мне предложили надежное средство, чтобы вернуть мои 25 лет, я бы не отказалась – вот только его не существует.
А разве вы не делали пластических операций?
К. Б.: Нет, я ухаживаю за кожей, делаю пилинг, использую светотерапию – но никакой хирургии. После нее люди выглядят странно… и точно не моложе.
И вам не хотелось бы повернуть время вспять?
К. Б.: Меня все время спрашивают, не хотелось бы мне опять переехать в президентский дворец. (Она откидывается в кресле, изображая отчаяние.) Это, конечно, большая честь, но от меня никак не зависит, и я об этом просто не думаю. Ну а если вы о другом… Да, я боюсь уходящего времени, старости, смерти – своей и других людей. Но ведь все это неизбежно. Поэтому я просто стараюсь наполнить свою жизнь, успеть пережить как можно больше. Каждый из нас способен изменить свое существование, сменить страну, сменить язык – в конце концов, кого это касается?
1 * Psychologies Magazine France, 2002, № 204.
