Билетов на спектакль «Идеальный муж. Комедия» в кассах нет на месяцы вперед, а видевшие его уверены, что побывали на главном событии театрального сезона. Режиссер Константин Богомолов рассказал нам о своем отношении к успеху, к себе, к жизни и о том, почему театр не может не быть современным.
Высокопоставленные геи и лагерный шансон, политическая сатира и разухабистая эстетика капустника, гремучая смесь Уайльда, Гете, Окуджавы и Шекспира. Четыре с половиной часа действия, которое не укладывается ни в какие рамки, – все это новый спектакль Константина Богомолова «Идеальный муж. Комедия» в МХТ им. А. П. Чехова. Пересказать его невозможно, как, впрочем, и увидеть – билетов не достать. Критики хвалят Богомолова за смелость, ругают за радикализм и просто разводят руками. Ретрограды числят его врагом классического театра (и всего порядка вещей) в России, либералы – славят как борца с режимом. А сам он считает любую попытку переделать мир глупостью. И объясняет: я всего лишь делаю то, что мне нравится.
Psychologies: Скажите честно, вы ожидали такого оглушительного успеха?
Константин Богомолов: Честно: нет. Мне казалось, что спектакль такой длины и такой радикальности – по всем традиционным понятиям – просто не должен иметь такого… почти агрессивного успеха. Но успех «Идеального мужа» для меня – далеко не самая большая ценность. Я воспринимаю его как некую часть того же спектакля, продолжение этого перформанса. В конце концов, успех у тех, про кого спектакль сделан, – далеко не самая важная и интересная форма признания. С другой стороны, мне, как, наверное, и любому человеку, который занимается публичным видом творчества, этот успех дает главное: хорошее, очень обнадеживающее ощущение того, что я, видимо, интуитивно чувствую зрителя. А зритель – это ведь тоже часть спектакля, его составляющая. И значит, в этом компоненте у меня сейчас все в порядке.
«Успех у тех, про кого спектакль сделан» – звучит иронически. А какого зрителя вы вообще хотели бы видеть на своих спектаклях?
К. Б.: Я в принципе люблю зрителя, повторю: для меня это часть театра. Мне интересно даже его сопротивление. Более того, оно зачастую даже интереснее приятия: чем сильнее спарринг-партнер, тем лучше. Убедить изначально недоверчивый зал, заставить его жить происходящим на сцене – это всегда победа. А вообще я люблю свободных людей. Мне не интересно общаться с ханжами, с людьми предубежденными, имеющими на все готовые ответы. И в зале таких я не хотел бы видеть тоже. А хотел бы – людей, свободных от предустановленных правил. Во всем остальном у меня нет предпочтений. Только внутренняя свобода и еще – любопытство.
И много их, таких зрителей?
К. Б.: Думаю, да. Мне кажется, мы сильно ошибаемся, когда начинаем говорить о какой-то быдловатости простого зрителя. Больше скажу: мне все чаще кажется, что быдловатость отличает не столько простого, сколько интеллектуального зрителя. Этакая особая интеллектуальная быдловатость… Поэтому я не считаю себя снобом и думаю, что в Москве, по крайней мере, зритель довольно интересный. Он непростой, но достаточно открытый, хотя иногда и ленивый. Но точно не самый худший.
Многие воспринимают ваш спектакль исключительно как политическую сатиру.
К. Б.: Это бессмысленно. Социальность, политика в этом спектакле – просто обманка, крючок. А сам он совсем не про это. Уверяю вас, если убрать оттуда, например, Олимпиаду и заменить ее чем-то другим, то ничего в спектакле не рухнет. А что там еще из откровенно политических вещей? Да какие-то мелочи. История с детским домом была придумана еще в начале ноября – до того, как поднялся весь этот шум с законом об усыновлении. И она тоже совсем не про этот закон. А вообще я достаточно много и часто высказываюсь о политике, участвую в протестных акциях, у меня есть своя точка зрения, которую я никогда не скрывал. Но театр ни в коей мере не является для меня средством выражения политической позиции.
Его путь
- 1975 Родился в Москве.
- 1997 Окончил филологический факультет МГУ и поступил в аспирантуру.
- 1998 Оставил занятия филологией и поступил в РАТИ-ГИТИС на курс Андрея Гончарова.
- 2007 Стал лауреатом премии «Чайка» за спектакль «Много шума из ничего» (за нетрадиционное прочтение классического произведения).
- 2010 Женился на актрисе Дарье Мороз.
- 2012 Получил премию Олега Табакова «за оригинальное прочтение отечественной классики».
Может ли театр вообще быть таким средством?
К. Б.: Я знаю, каким театр не может не быть. Он не может не быть современным. Он не закрепляется во времени и пространстве и не может передаваться из поколения в поколение. Поэтому театр по определению не существует вне сегодняшнего момента, вне человека, который вот сейчас входит с улицы в зал. Театр говорит с людьми о людях, и мне кажется даже некоторым сортом пошлости отрицать его непосредственную связь с сегодняшним днем и требовать от него исключительно вневременных разговоров. По крайней мере, мне такой театр неинтересен.
Вы как-то сказали, что театр для вас стал своего рода психотерапией…
К. Б.: В значительной степени. Я достаточно замкнутый человек. Учился в университете на филологии, писал стихи. И в какой-то момент передо мной остро встал вопрос необходимости налаживать связи с окружающим миром. Я понял, что нужно уметь общаться – и не просто общаться, а руководить, организовывать, проявлять волю, инициативу. Понял, что нужно учиться всему этому, учиться быть тем самым «социальным животным». Ну и плюс занятия филологией мне наскучили. И я пошел поступать в театральный. Поступил – и в течение полугода сумел в значительной степени переломать себя. А может, и не переломать, а раскрыться. Но я поменялся. И, оставаясь человеком замкнутым, научился легко выстраивать внешние взаимодействия. Сама профессия дала возможность конструктивного выхода характеру – честно сказать, достаточно властному и не терпящему подчинения. Уточню: профессия дала возможность креативному, а не разрушительному выходу этих качеств.
Вряд ли многие могут похвастаться такой способностью понять необходимость перемен в себе – и умением осуществить эти перемены.
К. Б.: Ну, наверное, четкое понимание, о котором я говорю сейчас, пришло все-таки позже, в тот момент все было скорее иррационально, на уровне ощущений. Но я действительно считаю, что человек должен уметь смотреть на себя со стороны, уметь себя препарировать. Не только других, но и себя тоже, и себя – в первую очередь. Режиссеру, кстати, это очень важно: уметь препарировать персонажей, понимать, что стоит за теми или иными их психологическими движениями. Но начинать все равно лучше с себя. Наблюдать за собой – только честно, без романтизации и драматизации. Это ведь такая психическая игра, вполне способная доставлять удовольствие. Кому-то интеллектуальное удовольствие доставляет разгадывание кроссвордов или шарад. А мне вот – разгадывание себя. И как следствие уже – и разгадывание других, мотивов их поведения и поступков.
Откуда у вас этот навык самоанализа? Вы с детства вели дневник? Этому учили в семье?
К. Б.: Нет, я никогда не вел дневник, боже упаси! Для меня это сорт какого-то кокетства, что ли… Я не вижу в этом смысла. Я вообще не вижу смысла в жестком закреплении чего-то. И очень не люблю любую претензию на то, чтобы закрепиться, остаться в вечности. Мне, возможно, театр так потому и нравится, что это искусство, не претендующее на вечность. Жизнь дается один раз, она пролетает мгновенно и не повторится никогда. И театр – это модель жизни. Здесь каждый спектакль тоже уникален и тоже не может повториться никогда. И это прекрасно, есть в этом особый сорт чистого удовольствия. Сжигание себя, своих сил без всякой корысти, без надежды на закрепление в вечности, на жизнь после смерти. Мне вообще кажется, что это очень важно: даже предполагая, что все в мире бессмысленно, жить так, как будто смысл все-таки есть. А что касается семьи… Мне кажется, что в нас с рождения уже заложены пути душевного, физического, умственного развития. Я не верю в решающее влияние среды, я верю во внутреннюю организацию человека, в его биологию, генетику. В то, что все мы развиваемся, хотя и с разной скоростью, по сценариям, заложенным в нас изначально. Семья, конечно, создает ту или иную степень благоприятствования развитию – но развитию того, что все-таки уже заложено. И в этом смысле генетическое влияние семьи важнее.
Но как быть, если человек однажды осознает, что генетически в нем заложены вещи, которые ему самому не очень нравятся? Бороться?
К. Б.: Это сложный вопрос. Конечно, если говорить о болезненных или преступных наклонностях, то с ними нельзя мириться (хотя победить их или хотя бы осознать – не всегда посильная задача). Но только в этом случае. А вообще собственную природу надо любить. И ломать себя я не считаю правильным – никогда, ни при каких обстоятельствах. В театральных училищах, например, есть известная формула: «сделать неудобное удобным». А я считаю, что это неправильно. Что там, где неудобно, просто не нужно ничего делать, там не нужно быть.
«ДАЖЕ ЕСЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ВСЕ БЕССМЫСЛЕННО, МНЕ ОЧЕНЬ ВАЖНО ЖИТЬ ТАК, БУДТО СМЫСЛ ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ»
А ваш приход в режиссуру с целью переломать себя – разве не такая как раз ситуация?
К. Б.: Так ведь мне хотелось туда идти! Можно говорить, что я себя переломал, а можно – что я раскрылся и встал, наконец, на тот путь, который и был во мне с рождения заложен. В конечном счете это далось мне легко. И если так, то, значит, все было правильно. Вот если бы не давалось – я бы тогда и не стал. Биться в стену, ломиться в запертую дверь – ненавижу. Если у меня что-то не получается, я прекращаю этим заниматься. Если я чувствую, что куда-то не надо ехать, чего-то не надо делать, с кем-то не надо встречаться – я и не стану. Я не стыжусь отменять договоренности даже глобального порядка, вроде постановки серьезного спектакля, даже если просто интуитивно почувствую, что мне некомфортно. Без всяких рациональных аргументов. Я очень доверяю своей интуиции. Не хочется, неприятно – значит, не нужно. В жизни и так достаточно сложностей, чтобы еще и усложнять ее насилием над собой. И еще я убежден, что все, что делается, – на самом деле действительно к лучшему. Нужно уметь жить с ощущением, что если у тебя в жизни что-то произошло, значит, это для чего-то тебе обязательно нужно. Что природа тебе потакает и мир вокруг ведет тебя туда, куда тебе и нужно. Что ты с миром в гармонии. Потому что если ее нет, это ужасно. Начинается какое-то сопротивление, борьба, скрежет зубов... Нужно сохранять эту гармонию с собой и миром вокруг. А ни в коем случае не насиловать себя или переделывать мир.
И что же, вам никогда не приходилось этого делать?
К. Б.: Насиловать и заставлять себя? Ну… может, и приходилось. Но я же говорю не о том, что мне приходится, а о том, к чему я стремлюсь.
