Эйджизм: кому мы нужны после пятидесяти?

Основные идеи

  • Новая культура предполагает позитивное старение. Но мы не успеваем за прогрессом и эмоционально «стареем» быстрее.
  • Российские женщины начали работать раньше европейских, но их жизнь и быт гораздо сильнее связаны с материнством, чем на Западе.
  • Продлить молодость помогает обучение новому.

Кассир спрашивает у покупательницы социальную карту — и она бежит домой смотреться в зеркало: неужели я так плохо выгляжу, что меня приняли за пенсионерку? 40-летняя дама всерьез говорит подруге: «Ну какие уже увлечения в нашем возрасте!» — и у той сжимается сердце от неясной тревоги. Коллега оформляет пенсию «по старости» и шутит, но заметно, что на самом деле ей не весело. 60-летняя приятельница говорит: «Хорошо бы почаще встречаться! Ведь наше время уходит…»

Мелкие и вроде бы незначительные, подобные эпизоды остаются в памяти как занозы, которые никак не вытащить. Мы пытаемся объективно посмотреть на вещи: в самом деле, где я и где старость?

И в 50, и в 60 у нас много энергии, голова работает, память не подводит. Но вместе с тем появляется беспокойство о том, что может ждать впереди: увядание, болезни, беспомощность, потеря смысла жизни. Вопрос в том, что мы с этим беспокойством делаем: игнорируем, смиряемся, злимся на себя и других? Лучше попробуем взглянуть ему в лицо.

Отложенная старость

«Нет, жизнь не кончена в 31 год», — размышляет князь Андрей Болконский у Толстого. В «Дворянском гнезде» Тургенев описывает 45-летнюю сморщенную старуху с беззубым ртом. Таких примеров из классики мы вспомним немало. В этом смысле времена изменились кардинально. В каком же возрасте мы теперь задумываемся о том, что жизнь — то есть жизнь активная, полноценная — кончена?

Средняя продолжительность жизни в мире постоянно растет. Медицина не стоит на месте, научно-технический прогресс делает условия труда и наше существование в целом более комфортными, уровень образования повышается — все эти факторы отодвигают наступление старости. Парадокс в том, что наше сознание, и общественное, и индивидуальное, похоже, никак не поспевает за прогрессом.

На Западе все уже привыкли к появлению «третьего возраста» — периода активной жизни после 60–65 лет (пенсионный возраст в западных странах наступает позже, чем в России). Он предшествует «четвертому возрасту», то есть собственно старости со всеми ее атрибутами. Исследователи исходят из того, что настоящая старость сегодня наступает не раньше 75 лет. Другими словами, в западном мире возникает новое отношение к людям старшего возраста и новая культура старения.

«Она начала складываться, когда в пенсионный возраст стало входить поколение бэби-бумеров, родившихся после войны, — объясняет социолог Анна Шадрина. — Это в массе своей весьма благополучное поколение: многие заработали хорошие пенсии, владеют недвижимостью». Они свободны от материальных забот и могут позволить себе жить полной жизнью: путешествовать, получать новое образование, поддерживать физическую форму, пользоваться всеми благами цивилизации.

Предписано быть бабушкой

В России картина другая, продолжает Анна Шадрина. Изучая особенности быта и образ мыслей пожилых российских женщин, она пришла к выводу, что «стандарты жизни западных женщин в возрасте далеки от нашей реальности. Одно дело быть благополучной пенсионеркой в развитой стране, и другое — женщиной, которая родилась в Советском Союзе, в возрасте около сорока прошла через сложный период 90-х, не всегда сумев встроиться в новую рыночную систему, и теперь получает пенсию в размере прожиточного минимума».

Что предлагает общество российской женщине после 55 лет? Заслуженный отдых и роль бабушки.

Женщины, у которых нет внуков, испытывают чувство вины, будто не справляются с поставленной жизненной задачей

«Конечно, пенсия в 55 лет была придумана в советское время, когда продолжительность жизни была меньше, — продолжает Анна Шадрина. — Государство все меньше средств вкладывает в помощь семьям, имеющим детей, оно заинтересовано в том, чтобы активно действовал институт бабушек».

С одной стороны, российские женщины эмансипировались раньше западных, поскольку после революции 1917 года стали работать. Но при этом, отмечает социолог, в России бытие женщины тесно связано с материнством. «Женщина до сих пор не мыслится как не-мать. И у женщин, участвовавших в моем исследовании, линейная жизненная траектория: учеба — раннее замужество — раннее материнство — ранний выход на пенсию — работа бабушкой по полной программе».

Более того, женщины, у которых по тем или иным причинам нет внуков, испытывают чувство вины, будто не справляются с поставленной перед ними жизненной задачей. «Потому что других ролевых моделей для 60-летней женщины нет», — подытоживает Анна Шадрина.

Дискриминация по возрасту

Эйджизм – широко распространенная негативная установка по отношению к старости, стереотипное восприятие зрелых людей как немощных, бесполезных, неспособных учиться. Это обратная сторона культа молодости, красоты и здоровья. Доказано, что негативное восприятие старости уменьшает продолжительность жизни на семь с половиной лет, а положительное отношение к ней улучшает память, когнитивные способности и укрепляет чувство собственной значимости.

Почему мы «выходим в тираж»?

Ощущения человека предпенсионного возраста напоминают чувства ребенка, который вовсю разыгрался в хорошей компании, а в этот момент вдруг приходят родители и говорят ему: «Все, время вышло, заканчивай, пора домой!» Мы тоже готовы по-детски воскликнуть: «Как, уже?»

Да, мы все знаем про свои морщины, седину, изменившуюся фигуру — но мы еще вовсю можем «играть»! Зачем же уводить нас из круга «играющих», социально активных? Кто эти «родители», говорящие нам: «Пора», и почему мы им повинуемся или даже соглашаемся с ними?

Этих голосов много. Прежде всего на это намекает государство: оно платит пенсии, на которые невозможно достойно жить, а часто трудно просто выжить.

«Человек, которому назначают скромную пенсию, порой едва достигающую прожиточного уровня, получает сигнал, что он не нужен», — отмечает психотерапевт и гериатр Григорий Горшунин. Это и работодатели, которые отвергают даже 40-летних — что уж говорить о людях за 50. Это и ближайшее окружение: друзья, сверстники, родственники. Почему мы слушаем их, а не себя?

Да, мы все знаем про свои морщины, седину, изменившуюся фигуру, — но мы еще вовсю можем «играть»!

«Многие стремятся быть встроенными в смысловую структуру, которая создана не нами, наделяют ее легитимностью и ориентируются на нее. Тех, кто способен опираться на себя, управлять своей жизнью самостоятельно, а не следовать за другими, в старших поколениях гораздо меньше», — объясняет психотерапевт.

А иногда это в буквальном смысле голоса наших родителей или бабушек, дедушек. В детстве и юности мы наблюдали их старение. Кому-то повезло быть свидетелем того, как родители всю жизнь увлеченно трудились, даже не помышляя о пенсии. Но другие видели, что старшие с нетерпением дожидаются заслуженного отдыха, а выйдя на него, быстро дряхлеют.

Эти модели старения тоже на нас влияют. «Я нередко говорю своим пациентам: помните, вы подаете пример детям и внукам, как обходиться со своей старостью, — рассказывает Григорий Горшунин. — Даже если вам кажется, что они на вас не смотрят, они смотрят все равно. Мы же воспитываем не столько словами, сколько своим примером».

Эйджизм: кому мы нужны после пятидесяти?

Внутренняя молодость

Не надо обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, как резко отличаются друг от друга ровесники в возрасте чуть за 50. Позже этот разрыв становится еще заметней.

Определить хронологические границы пожилого возраста и старости очень трудно, говорит специалист по психологии развития Марина Ермолаева, автор книги «Практическая психология старости». Есть старение биологическое, социальное и психологическое. Ведущую роль играет именно психологический фактор — смирение со старением и снижение интеллектуальной активности.

Мы отодвигаем старение, если продолжаем учиться даже у тех, кто младше

«Активно работающий человек даже в 80 лет не становится старым — он остается в возрасте зрелости», — утверждает Марина Ермолаева. Ведь на самом деле нет никаких объективных причин считать себя ни на что не годными в этом возрасте. Цифры 55 или 60 — абсолютная условность. В Британии, например, на пенсию выходят в 65 — и англичане именно этот возраст считают водоразделом между зрелостью и старостью.

«Может быть, сама усталость от работы человека пенсионного возраста — это сконструированная категория, — размышляет Анна Шадрина. — Неизвестно, будем ли мы чувствовать себя уставшими, если у нас не будет возможности завершить карьеру. Нельзя исключать, что в будущем людям из западных стран придется работать до конца жизни. Я живу в Англии, мне 41 год, и похоже, что мое поколение первым узнает это на собственном опыте».

Ни в чем себе не отказывать

В зрелости консерватизм оборачивается инертностью, подчеркивает Марина Ермолаева. Не хочется ничего менять, незачем ставить цели, потому что для их осуществления потребуются усилия. Творческий порыв угасает. «Голова уже не та, что раньше», — сплошь и рядом говорят наши знакомые.

Наталье 73 года. Кандидат наук, в прошлом экономист, волей судьбы оказалась в Испании, на свою небольшую пенсию снимает комнату и живет очень скромно.

Два года посещала бесплатные курсы испанского, а теперь решила заново пройти программу средней школы. Кроме того, она окончила курсы компьютерного дизайна и увлеченно делает видеоролики, планирует снять мульт­фильм и уже нашла режиссера для этого проекта. В Facebook (запрещенная в России экстремистская организация) в разделе «О себе» она пишет: «Все вокруг меняется — изменяюсь и я. Не хотите выйти из зоны комфорта? Я вас приглашаю!»

Если у вас есть работа, которая вам нравится, лучше не оставлять ее как можно дольше

Разве может пенсионер путешествовать, при наших-то пенсиях? Оказывается, может. Владимиру 61 год, у него высшее образование, но сейчас он в силу обстоятельств работает дворником. Он всегда мечтал посмотреть мир. Несколько лет назад выкроил деньги и поехал в тур по Европе, пришел в восторг и с тех пор путешествует каждый год. Шутит, что это вошло у него в привычку.

«Какие там романы после 60?» — еще одно распространенное мнение. Инне 68, она влюблена и только что вышла замуж. «Я бы не стала кого-то специально искать, — говорит она. — Другое дело, что внутренне я себе это разрешила».

Эйджизм: кому мы нужны после пятидесяти?

Найти свое дело

Если мы мечтаем закончить работать, чтобы наконец отдохнуть, пожить в свое удовольствие, не напрягаясь, то сами себя загоняем в ловушку. Гуманистический психолог Виктор Франкл считал, что такой «отдых» чреват духовным кризисом, поскольку осознаем, что наша жизнь недостаточно содержательна: «Когда каждый день недели превращается в воскресенье, неожиданно дает о себе знать чувство экзистенциального вакуума».

Поэтому, если у вас есть работа, которая вам нравится, лучше не оставлять ее как можно дольше, уверена Марина Ермолаева.

А если такой возможности нет, необходимо найти себе новое дело. Именно дело, а не хобби, подчеркивает она. То, которое мы воспринимаем как нужное кому-то кроме нас, которое можем рассматривать как полноценный труд. «И лучше всего найти его задолго до выхода на пенсию — это и будет профилактикой старения».

Мы отодвигаем старение, если продолжаем развиваться и учиться. Антрополог Маргарет Мид отметила, что необычайная скорость социальных изменений в XX веке привела к возникновению новой культуры (она назвала ее постфигуративной), когда культурный опыт передается от младшего поколения к старшему. А это означает, что мы должны быть готовы учиться у тех, кто младше, и даже намного младше.

Желание меняться, открытость новому, умение видеть возможности вместо того, чтобы ставить искусственные ограничения, — это необходимые составляющие полноценной, активной второй половины жизни. Как, впрочем, и первой.