Моя мама вышла замуж рано, в 18 лет. Через год на свет появилась я. А уже через пару лет родители развелись. Классическая история бытового семейного насилия, скучная в пересказе, и страшная, если сталкиваешься с ней сам.
Мои воспоминания об отце похожи на короткие вспышки. Вот я, проснувшись, наблюдаю за родителями из-за стеклянной двери: отец ходит по комнате и кричит, мама плачет. Помню я и другие эпизоды, когда мы гуляем в парке. Он покупает мне мороженое в любимом кафе. Усаживает меня на лошадку в карусели.
Память бережно удерживает и это, хотя бабушка всю жизнь называла моего отца «преступником». Да, в ее словах была правда — мой отец позволял себе поднимать на маму руку. Она терпела. Надеялась на лучшее. Любила его. Так она говорила мне. Повзрослев, я могу себе представить, как ее, совсем еще молоденькую девушку, охватывали отчаяние и страх.
Наконец в дело вступила бабушка. В один прекрасный день она приехала, собрала наши вещи и увезла к себе. C тех пор бабушка стала центром нашей семьи, нашим Добрым Ангелом. Она легко, никогда не жалуясь, ни в чем не упрекая маму, взяла на себя и заботу обо мне, и все бытовые дела.
Воспоминания о детстве у меня самые теплые — я приходила домой, где всегда ждал вкусный обед, все самое любимое. Она великолепно шила, и, невзирая на дефицит в магазинах, мы с мамой были превосходно одеты.
С бабушкой у меня были очень близкие отношения — я могла задать ей любой вопрос, и она бы не ушла от ответа
Оглядываясь назад, понимаю: мне как ребенку было в нашей семейной триаде хорошо, тепло и защищенно. Когда одноклассники спрашивали про отца, меня никогда не ранили эти вопросы — я получила столько любви, что тема его отсутствия почти не задевала.
Итак, бабушка была Ангелом. Мама — нашим добытчиком. Ее работа была — заботиться об Ангеле. Изредка мы ходили с мамой в гости к ее подругам, где были дети. Но, как правило, бабушку не оставляли. Всегда были вместе.
Когда я заканчивала школу, мама попала в больницу, где познакомилась с одним из врачей. И случилось невероятное — между ними, как я потом поняла, возникли отношения. Однажды бабушка со вздохом сказала, что нашей мамы сегодня не будет. Помню, в этом не было радости, скорее беспокойство. Оно передалось тогда и мне. Ведь мама — часть нашего мира. У нее не может быть своей жизни…
Не думаю, чтобы бабушка делала это преднамеренно, однако в это же время она у нас слегла. Стали возникать скачки давления, болело сердце. Однажды она поскользнулась на улице, упала. Ничего не повредила, но с того времени стала бояться выходить одна. Cвидания мамы тут же прекратились. Теперь все вечера она проводила только с бабушкой.
Да, бабушка, конечно, упала не преднамеренно, в этом у меня нет сомнений. Но в произошедшем для нее оказалось немало выгод. Она получила маму в свое безраздельное владение.
Позже, повзрослев, я спрашивала маму об этом человеке и ее чувствах, и она неизменно отвечала, что они были разные люди. Эти отношения не имели будущего. Думаю, причина была в том, что ни один мужчина не мог бы войти в нашу маленькую семью. И мысли не было о том, что мама куда-то уйдет. Бабушкина забота, которая для меня, ребенка, была бесценна, для мамы превратилась в строгий ошейник.
Однако сама она так не думала. Мама всегда идеализировала бабушку. Ее советы считала самыми мудрыми, решения — единственно возможными. Собственно, бабушка никогда не встречала со стороны мамы возражений.
Чем старше становилась наша бабушка, тем, казалось, сильнее делалась их связь с мамой
Когда мама стала больше зарабатывать, возникла возможность поездок в другие страны, и она была одержима идеей показать бабушке мир. Возила ее на курорты Средиземноморья, организовывала путешествия в Европу. Круг маминых друзей при этом сужался. На встречи с ними уже не было резерва: ни времени, ни душевных сил. Все вечера — только с бабушкой.
Когда бабушки не стало, мама впала в затяжную депрессию. Не радовало ее почти ничего. Все разговоры у нас сводились к тому, как было раньше.
Мне и самой стало невыносимо натыкаться на бабушкины вещи, которые жили с нами кругом. Мама стала очень нерешительна. Бабушка была главной точкой опоры, с мнением которой она сверяла свое жизненное движение: «Мамочка говорила…» , «мамочка любила…».
Она стала носить ее сережки. Я все чаще замечала на ней бабушкину одежду. Через год один из наших родственников отметил, что мама все больше на нее похожа: «Ну просто одно лицо». Я заметила, как мама в этот момент просияла, ведь она явно к этому шла. Да, мама становилась все более похожа на нее и внешне, и внутренне. И свою прежнюю роль преданной дочери перенесла на меня.
«Куда ты уходишь? Непременно позвони». С этим «непременно позвони» я стала жить
И эта просьба с каждым годом все сильнее оплетает мою жизнь, обретая стальные оттенки требования. Я чувствую себя виноватой, если не успеваю позвонить или написать, где я сейчас нахожусь и с кем. Писать я должна беспрерывно — мама ожидает, что я всегда на связи.
И если я иногда чувствую уколы легкого сопротивления, мне становится стыдно. Мама одинока. Мама потеряла нашу бабушку. И я старалась помочь. Старалась побольше быть с ней, как можно реже отлучаться.
Однажды забыла предупредить ее о встрече с друзьями. У меня был тяжелый день на работе, и я так расслабилась и отвлеклась, что просто забыла об этом. Не знаю, как это могло случиться, но это случилось. Уже подходя к дому, обнаружила от нее больше десяти пропущенных звонков. Дома меня встретил взгляд ее заплаканных глаз. Она не обвиняла меня, и от этого стало еще больнее. Я обняла ее, и мы просто долго стояли молча.
Мама превращается в нашу бабушку. И от меня ожидает такого же внимания, граничащего с самоотречением, которое она ей всегда дарила. А я боюсь этой роли. И не знаю, как начать с ней разговор.
