«Мне стыдно, что моя мать — уборщица»: откуда берется стыд за родителей и что с ним делать

Истории из жизни

Наши родители могли и могут заметно отличаться от остальных: возрастом, заболеваниями, вероисповеданием, традициями, национальностью, социальным статусом, уровнем дохода. И мы, дети, этих нежеланных и не выбираемых нами отличий стыдились и даже стыдимся по сей день:

• «Мой папа был алкоголиком. Об этом знал весь двор, ведь он часто где-нибудь валялся, не дойдя до квартиры. О его пьянстве знали в школе, поскольку город у нас небольшой. Пару раз он даже на собрания приходил подшофе. Мне было бесконечно за него стыдно. Поступив в вуз, я уехала из родного города, как будто отрезала от себя весь многолетний стыд, и никогда никому не рассказывала о том, что мой отец болен алкоголизмом. Даже мужу и детям…»

• «Моя мать болела шизофренией. Она была на медикаментах, потому даже работала, и весь ад приступов происходил дома. Болезнь словно была нашим семейным секретом. Прошло больше двадцати лет, я уже давно взрослый мужчина, но болезнь моей матери — все еще постыдная тайна, живущая у меня внутри…»

• «Мое детство проходило в 90-х. Отец занимался всякими нелегальными делами, как-то занял очень большую сумму, не смог вернуть и покончил с собой. Мать тогда собрала все, что могла, и мы переехали в другой город. Там никто не знал истории нашей семьи, а мы, дети, понятное дело, не горели желанием рассказывать. Мы с братом, не договариваясь друг с другом, стали говорить, что папа погиб в аварии. Удивительно, но мне до сих пор от самой идеи произнести „мой отец покончил с собой“ становится настолько стыдно, что нечем дышать…»

• «Когда мать ушла от отца, она стала работать дворником, а мы (я, и сестра) жить в полуподвальной выделенной ей каморке. И вот однажды мама, не сняв этой ужасной рыжей жилетки, пришла встретить меня из школы… Я думала, что сгорю со стыда. Я начала на нее кричать и толкать ее, спрашивая, что она здесь делает. Стыдно до сих пор. И за то, как мы жили, и за то, как я тогда на нее кричала…»

Даже если прошло много лет, ребенок внутри нас может все так же стыдиться своей родительской семьи и продолжать скрывать ото всех ее чаще «нелицеприятные», но порой и социально одобряемые (к примеру, значительно выше среднего доход) или, на чужой вкус, даже ценные (например, национальность) особенности.

Головой мы понимаем, что «сын не в ответе за отца», но внутри есть нечто большее, что спорит с ней, приводит нас в состояние ужаса от одной идеи сделать тайное, стыдное, отличающее — явным и присвоенным. Почему же так происходит?

Почему мы стыдимся родителей

1. Общность vs индивидуация

В каждом человеке живут две, зачастую спорящие друг с другом потребности: в общности и в индивидуации. Общность обеспечивает нам ощущение безопасности: «Я принят, я среди таких же, я одобряем». Индивидуация же нуждается в «я-есть», что часто оказывается небезопасно, поскольку «я-есть» неизбежно связано с «я отличаюсь», «я другой», «я отдельный».

В переживании общности приходит расслабление. Индивидуация (если она не в вакууме собственной квартиры, а на фоне некой общей системы) привносит неизбежное напряжение. Ведь при обнаружении «я другой» автоматически оказывается не реализуема потребность в безопасной общности. И эта неудовлетворяемая потребность как-то о себе манифестирует –страхом, стыдом, раздражением, большей или меньшей фрустрацией.

Это, метафорически выражаясь, то особое гнездо, из которого мы вылетели в этот мир. Мы так же ассоциируем себя с родным городом, школой, вузом, страной, но все же в первую очередь — с семьей.

Семья могла быть «как у всех», а значит, в этом месте ребенок не переживал своего отличия от других. Но могла быть со своими особенностями, отличая, вне воли ребенка, его от других детей. В свою очередь детские коллективы, вследствие своей еще малой осознанности, и правда могут быть жестоки к отличиям, а ребенок, как отдельная единица, слишком слабым, чтобы выдержать свои особенности.

Что делать

Скрывать под стыдом индивидуальное, чтобы не рисковать общим, — понятная и важная адаптационная на тот момент стратегия. Вот только пора необходимости «быть как все» давно прошла. Быть может, пришло время обратиться к тому маленькому мальчику или девочке и сказать: «Тебе больше нечего бояться и стыдиться, мы с тобой выросли и уже можем отличающую нас от других историю родительской семьи выдержать».

2. Правило дисфункции

В дисфункциональной семейной системе — а к дисфункции мы относим любые семьи, в которых было постоянное фоновое напряжение, неразрешаемый внутренний конфликт (насилие, измены, вспышки ярости, психические заболевания, зависимости) — существует несколько негласных правил:

• не говори — никто из нас не выносит вовне то, что происходит внутри семьи, мы максимально стараемся делать вид, что у нас все хорошо;

• не чувствуй — не чувствуй страха, гнева, боли от происходящего;

• не доверяй — не доверяй никому ни внутри семьи, ни снаружи.

Как на уровне психики эти негласные правила могут быть реализованы? Именно через стыд. Чтобы мне «не говорить» — мне должно стать стыдно говорить о родителях. Чтобы мне «не чувствовать» — мне должно стать стыдно переживать страх, гнев, отчаяние и прочее. Чтобы мне «не доверять» — мне должно стать стыдно за то, кто я.

Что делать

Если вы выросли, но все так же продолжаете скрывать, в каких условиях вы жили в детстве, кто ваши родители (которые, возможно, остаются такими же, как были тогда), потому что переживаете жгучий стыд, то важно осознать, что на сегодня выйти из «не говори, не чувствуй, не доверяй» можете только вы.

Это происходит, когда вы начинаете в достаточно безопасной среде говорить, возвращать себе право на чувства и тем самым учиться заново доверять. Лучшее лекарство от стыда — эмпатия, принятие вас другими людьми. Если вы отважитесь начать говорить там, где вас смогут услышать и посочувствовать, — стыда с каждым разом будет становиться все меньше и меньше.

Ваша семья, безусловно, часть вашей истории. Но не постыдная, а горькая. При этом вы выжили, справились и даже можете об этом говорить. Поверьте, вы должны собой гордиться, а не стыдиться.

3. Травма

Опираясь на предыдущую тему «не говори, не чувствуй, не доверяй», можно сделать вывод, что под стыдом за своих родителей хранится много непрожитых когда-то чувств. А психологической травмой мы называем как раз не само событие, а именно невозможность прожить все связанные с ним чувства.

Как человеческой психике маркировать места внутри, которые когда-то давно оказались наполнены слишком невыносимым и невозможными к проживанию переживаниями? Конечно же, стыдом. Потому, стыдясь рассказывать о том, как вам было, а возможно, и остается сложно, вы прикасаетесь ко всем боли, страху, гневу, отчаянию и бессилию, которые в вас десятилетиями живут. И это очень не просто, но целительно, освобождающе.

Что делать

Вспомните себя в детстве. Того ребенка, которому не с кем было поговорить о себе и своих чувствах, который, возможно, даже не умел и не умеет этого делать. Вы сегодняшние можете стать теми самыми, возможно, первыми взрослыми, которые наконец готовы его послушать и дать место всем его чувствам.

Для психики нет понятия времени. И через десятки лет вы можете сделать иначе, чем поступали с вами: пойти на стыд и дать своей травмированной части дожить все, что однажды оказалось не прожито. А там, где больше нет травмы, — нет и стыда, но есть лишь опыт.

4. Сепарация

Послушайте два утверждения: «Мне стыдно за своего подростка, за то, что он так себя ведет в обществе» и «Я злюсь на своего подростка за то, что он так себя ведет». Слышите совсем разные формы отношений между родителем и растущим ребенком?

«Мне стыдно» подразумевает, что я переживаю своего подростка частью самой себя. Он — мое продолжение. «Я злюсь» говорит о том, что я как раз обнаруживаю, что мой подросток другой, не такой, как мне бы хотелось, не я. И тогда это так называемая сепарационная злость: родитель и растущий, приобретающий свою индивидуальность ребенок постепенно разделяются на две отдельные, не похожие друг на друга психические системы, две разные личности.

Вот точно так же и с родительской семьей. Стыд за то, какие у взрослого человека родители, может говорить о том, что пока еще не произошло процесса сепарации, он не отделился от своей семьи, он переживает ее частью себя, а себя частью ее.

Что делать

Попробуйте заменить «Папа, мне стыдно за то, какой ты!» на «Папа, я злюсь на то, что ты выбрал алкоголь, выбрал строить свою жизнь, не мог меня выдерживать…». Если у вас получится сказать это искренне, вы почувствуете не только злость, но и слезы, поскольку прикоснетесь ко всей своей боли от того, что в ваших отношениях с родителями, вследствие их особенностей, не случилось. Вы сможете отгоревать то, чего не было, смиряясь с тем, как оно на самом деле было. А когда уйдет боль — уйдет и стыд.

5. Разрыв принадлежности

Казалось бы, если мы выросли в дисфункции, в страданиях, в дефиците, но при этом нам удалось стать успешнее, обеспеченнее, счастливее и создать значительно более комфортную жизнь, то стыдиться тут точно нечего. Однако феноменальным образом и за это нам может быть стыдно. Объяснять себе этот стыд мы можем разными формулировками: «я этого недостоин», «я словно смотрю кино о своей жизни», «мне стыдно за свой доход перед родителями», «мне стыдно быть счастливой, когда мама ежедневно мучается с отцом», «как только все хорошо, мне становится страшно и стыдно».

Этот стыд и страх объясняются еще одним неосознаваемым процессом. Мы можем стыдиться и осуждать наши родительские семейные системы, но намного глубже мыслей мы им принадлежим. Мы как новый росток большого родового дерева, которое поколениями могло жить в дисфункции и страхе быть видимыми (успешными, богатыми, довольными).

Потому, идя к бо́льшему довольству, а значит, расслаблению, мы начинаем расти своей ветвью в другую, не привычную и не маркированную безопасной сторону от общего дерева предков. Мы как бы разрываем к ним «принадлежность», двигаемся наперекор их законам выживания. Это подсознательно небезопасно, потому стыдно.

Что делать

Очень важно осознавать, что, расширяясь и обретая бо́льшую свободу, бо́льшие желания, бо́льшие амбиции и бо́льшее изобилие, вы не делаете «плохо», вы делаете «по-новому». Расти собой в привычную для предыдущих поколений сторону — это оставаться в определенной многими лишениями и страданиями предков «зоне комфорта», пробовать иначе — это идти на риск. Риск, от которого семейная система хотела бы нас оградить, но который мы можем выбрать с благодарностью к тому, что наш стыд пробует нас защитить, но мы готовы его выдержать и сделать зону большей свободы новой зоной комфорта и для себя, и для последующих ветвей.

Когда мы идем на стыд жить так, как не случилось у наших родителей и родителей наших родителей, — мы не подводим их, мы расширяем возможности жизненных выборов для собственных детей и внуков.

Что же получается? А получается, что стыд — неизбежная часть жизни, если мы ее живем, рискуем, меняемся, узнаем себя и становимся личностями. И хотя первая автоматическая реакция при переживании стыда кричит: «Опасность!» (а значит, нужно забиться обратно в привычное и больше не двигаться), на самом деле очень часто стыд говорит: «Возможность!» — если чуть больше к нему прислушаться.