«Когда ты уже напишешь книгу?» За последний год мне трижды задавали такой вопрос, и не то чтобы это были сотрудники издательства, потерявшие надежду дождаться рукописи. Речь каждый раз заходит о некой несуществующей книге, которую мне давно пора написать. Поскольку эти трое не знакомы друг с другом, то возможность заговора исключена. И после третьего раза я всерьез задумалась: а правда, почему бы мне не написать книгу?

Ну, некогда – это понятно, как будто все остальное «есть когда». А попросту, конечно, страшно. Это же целая КНИГА. Чтобы замахнуться на такое, нужен большой ТАЛАНТ. А вдруг не хватит креатива, творчества, порыва? Вдруг эта книга окажется никому не нужна?

Все это похоже на ловушку, которую тайком расставил мой мозг. Получается, на все остальное креатива вполне хватает. Мы, те, кто делает проект, каждый день решаем десятки творческих задач, коллегиально и каждый внутри себя. Придумываем, вычеркиваем, раскаиваемся, спорим, радуемся. И кроме этого есть масса других способов выразить себя: пост в «Инстаграм», стишок на день рождения друга, короткое видео любимому. Разве можно подсчитать, сколько единиц креатива тянет на книгу, а сколько содержится в обыденных, на первый взгляд, мгновениях жизни?

«Иногда на свете столько красоты, что я боюсь не справиться с ней, и мое сердце вот-вот остановится», – говорил герой «Красоты по-американски», который видел в простых вещах то, что не видели другие. И, завороженный, снимал на ручную камеру, как ветер играет целлофановым пакетом. Каждый раз, когда мимо меня по улице проносится надутый ветром пакет, я улыбаюсь.

Я хорошо помню тот момент, когда мне впервые дали понять, что у меня не хватает таланта. В начальной школе у нас была страшно требовательная учительница ИЗО. Она говорила, что с большой натяжкой ставит мне четыре за очередной натюрморт. Надо сказать, что в общепринятом смысле рисую я действительно так себе. Зато вся семья – как будто выпускники академии искусств. Жалея меня, родители стали делать «домашку» по рисованию за меня. Результат был тот же. Вдруг выяснилось, что когда-то моя тетя, которая оканчивала мою школу, была любимицей требовательной дамы. Тетя расчехлила кисти и… тоже получила четыре. Тут-то мне и стало понятно, что талант здесь ни при чем. Вскоре мы переехали, я пошла в другую школу, где ставили оценки не за правильность линий, а за идею, за фантазию. Родные наконец перестали рисовать за меня.

Теперь я рисую почти каждый день. Так же коряво, как в детстве, зато от души. Толстых зайцев на лыжах, кошек с глазами на ушах (бабушкино ноу-хау), мою собаку. На плане номера, на запотевшем зеркале в душе или стекле машины. А однажды во время учебы в университете я нарисовала в тетради чудесную пожилую даму – нашего профессора зарубежной литературы. Студенты ее боготворили, на лекциях был аншлаг. Я подарила ей выдранный листочек. Она сказала: «Очень похоже!» – и унесла бумажку в кармане кофты, в котором хранила любимые папиросы. И это была очень высокая оценка.