Я не придавала большого значения беседам о том, где познакомились бабушка с дедушкой или как они провели детство. Пока однажды мне на глаза не попалось исследование 1990-х годов.
Психологи Маршалл Дьюк и Робин Фивуш из Университета Эмори в США провели эксперимент и выяснили: чем больше дети знают о своих корнях, тем стабильнее у них психика, выше самооценка и больше уверенность в том, что они могут управлять своей жизнью.
«Рассказы родственников дают ребенку возможность проникнуться историей семьи, формируют чувство связи с другими поколениями, — прочла я в исследовании. — Даже если ему всего девять, он ощущает единение с теми, кто жил сотню лет назад, они становятся частью его личности. Благодаря этой связи развиваются сила духа и жизнестойкость».
Что ж, отличные результаты. Я решила опробовать опросник ученых на собственных детях
Они легко справились с вопросом «Знаешь ли ты, где выросли твои родители?», но вот на бабушках и дедушках запнулись. Потом мы перешли к вопросу «Знаешь ли ты, где твои родители познакомились?». Тут тоже заминок не было, причем версия оказалась очень романтичная: «Ты увидела папу в толпе в баре, и это была любовь с первого взгляда».
А вот на встрече бабушки с дедушкой опять забуксовали. Я рассказала, что родители мужа познакомились на танцах в Болтоне, а мои папа и мама встретились на митинге кампании за ядерное разоружение.
Позже я спросила Маршалла Дьюка: «А ничего, если некоторые ответы немного приукрашены?» По его словам, это не имеет значения. Главное, чтобы родители делились семейной историей, а дети могли что-то о ней рассказать.
Далее: «Знаешь ли ты, что происходило в семье, когда ты (и твои братья или сестры) родились?» Старший был совсем маленьким, когда появились близнецы, но вспомнил, что тогда называл их «розовый малыш» и «голубой малыш».
И только я вздохнула с облегчением, как вопросы стали щекотливыми. «Знаешь ли ты, где работали твои родители, когда были совсем молодыми?»
Старший сын сразу вспомнил, что папа развозил газеты на велосипеде, а младшая дочь — что я была официанткой, но у меня это плохо получалось (я постоянно разливала чай и путала чесночное масло с майонезом). «А когда ты работала в пабе, поругалась с шеф-поваром, потому что ни одного блюда из меню не было, и тебя слышали все посетители».
Я что, действительно ей это рассказывала? Им вообще такое нужно знать? Да, утверждает Дьюк.
Даже нелепые истории из моей юности им помогают: так они узнают, как их родственники преодолевали трудности
«Неприятную правду часто скрывают от детей, но рассказы о негативных событиях могут быть важнее для формирования эмоциональной стойкости, чем позитив», — говорит Маршалл Дьюк.
Существует три типа рассказов о семейной истории:
- О возвышении: «Мы добились всего из ничего».
- О падении: «Мы все потеряли».
- И самый удачный вариант — «качели» от одного состояния к другому: «У нас были и взлеты, и падения».
Я выросла на рассказах последнего типа, и мне нравится думать, что и дети запомнят эти истории. Мой сын знает, что его прадедушка стал шахтером в 14 лет, а дочь — что прапрабабушка пошла работать, когда была еще подростком.
Я понимаю, что сейчас мы живем в совершенно другой реальности, но вот что говорит семейный терапевт Стивен Уолтерс: «Одинокая ниточка слаба, но когда она вплетена во что-то большее, связана с другими нитями, ее гораздо сложнее разорвать». Так и мы чувствуем себя сильнее.
Дьюк считает, что обсуждение семейных драм может стать хорошей основой для взаимодействия родителей и детей, когда возраст сказок на ночь пройдет. «Даже если героя рассказа уже нет в живых, мы продолжаем учиться у него».
Об авторе: Ребекка Харди — журналист, живет в Лондоне.
