Почему люди такие злые?

Почему у нас люди такие злые? Сидит в приемной какой-нибудь секретарь, и через нее живым не пройти. В чем дело?

Наталия Инина: Такое поведение называется невротическим: человек нагружает ситуацию совсем не тем, чем она должна быть в реальности. Задача секретаря — помочь начальнику организовать его время, а не наорать на кого-то. Раньше это было повсеместно, вспомните любого кассира, продавца, каждый пытался продемонстрировать свою власть на своем маленьком месте. Можно предположить, что этих людей в жизни (не обязательно в детстве) часто унижали, и языком их общения стала сила или слабость: либо я давлю, либо меня давят. Этот механизм называется «проекция»: я пережил боль, во мне что-то застряло, и вот эта бомба замедленного действия начинает функционировать. Механизм проекции описан еще Фрейдом, и не всегда это имеет отношение к детству, он может относиться и к пережитому в подростковом возрасте, и в юности, и даже в зрелости. «Выпуская пар», человек испытывает кратковременное удовольствие, облегчение, но так как истинная проблема не решена, ситуация сохраняется. И человек будет цеплять, унижать, использовать власть, для того чтобы отыграться. Только когда он поворачивается лицом к прошлому, когда он начинает вспоминать или прорабатывать с психологом ту проблему, которая является для него болезненной, тогда есть шанс, что механизм проекции будет остановлен. Но, к сожалению, эти люди редко обращаются за помощью к специалистам.

А пострадавшему что делать в такой ситуации? Зачастую он вынужден и дальше общаться с тем, кто его обидел.

Н. И.: Знаете, как говорят, на больных не обижаются: нельзя реагировать на людей, которые неадекватны. Возьмем психиатра: допустим, его пациенты обвиняют, что он украл их деньги, он же не отнесется к этому всерьез. Для него это будет свидетельством патологии, он будет занимать отстраненную позицию. Конечно, отличие нас от психиатра в том, что мы не готовы к такого рода поведению, но ничего иного тут посоветовать не могу.

Есть такой маркер: поведение в лифте. Что делают жители нашей страны, заходя в лифт с незнакомым человеком? Утыкаются в телефон, поворачиваются спиной и вставляют в уши наушники. В Европе — здороваются и говорят пару дружелюбных фраз...

Н. И.: Тут соединяется много разных аспектов. Во-первых, лифт — это ситуация, агрессивная сама по себе. У каждого человека должно быть личное пространство, куда не входит другой, а лифт — это априорное нарушение этого пространства. Обратите внимание: в лифте люди, как правило, не смотрят друг другу в глаза, потому что это усиливает ощущение нарушения этого пространства. Инстинктивно человек демонстрирует другому выход из контакта. Если мы берем второй уровень проблемы, то понятно, что в нашей стране были 70 лет советской власти и после этого — непростые 90-е годы. Тут я процитирую теорию о влиянии культуры на формирование личности Льва Выготского, исторически у нас сложился очень высокий уровень подавленной агрессии, тревоги, напряжения. В Европе не было такого многолетнего подавления личности и свободы, многолетнего унижения достоинства. Понимаете, Моисей 40 лет водил евреев по пустыне, чтобы они забыли рабство, чтобы народились новые люди, наверное, и нам нужно набраться терпения. С другой стороны, нужно заниматься просветительством и повышением уровня образованности и культуры наших сограждан. А культурный человек никогда не будет фанатиком, агрессором, властолюбцем.

У нас много болезненно стеснительных людей, которые свою стеснительность маскируют наглостью. А это от чего?

Н. И.: Если говорить о взрослых, то, скорее, речь идет не о стеснительности, а о напряженности. Люди подсознательно ждут неприятностей: мы воспитаны своей страной, где при таком зыбком и не всегда работающем законе всего можно ожидать. Достаточно посмотреть, как ведут себя европейцы и русские на паспортном контроле: наши очень напряжены, может начаться скандал или выяснение, кто первый, а кто последний. Другая линия — это стеснительные дети. В нашей культуре довольно ярко выражена тенденция давить на ребенка, требовать от него подчинения, смеяться над предложением его уважать. Уважать, да вы смеетесь, что ли? Он должен, как солдатик, соответствовать тому, что я хочу и говорю. Конечно, такой ребенок подавлен, он боится, он сжат, мальчики уходят в скрытую агрессию, девочки — в стеснительность. Детская стеснительность и неумение себя вести очень сильно связаны с испуганностью, неловкостью, с отсутствием опыта. К поведению родителей добавьте то, как могут себя вести воспитательницы в детских садах, точно так же себе позволяют вести себя учительницы, в частности, совершенно бесцеремонно выговаривать взрослым. Понимаете, в нашей культуре очень мало взаимного уважения, а такое понятие, как достоинство, вообще забыто. Достоинство, благородство, деликатность, простые христианские истины: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Все это оказывается не привитым в нашем обществе.

Надо ли в детстве как-то бороться со стеснительностью? Например: девочке вечером на концерте выступать, а она с утра говорит, что у нее болит живот. Но потом оказывается, что ей просто страшно.

Н. И.: Это называется психосоматика: ребенок не уверен в своих силах, он боится, что не справится, и это касается определенного уровня тревоги, который уже свойственен ребенку. Для того чтобы правильно реагировать, родители должны читать книжки по детской психологии. Если мы понимаем, что ребенка в два года нельзя кормить жареной картошкой, потому что это вредно для его здоровья, мы знаем это не естественным образом, а потому что читаем статьи по здоровому питанию. Так же нужно разбираться с его психологией, а для этого надо понимать и свою психологию тоже. Причем психология не так очевидна, как физиология. Если я болею, то это очевидно всем. Если я начинаю заболевать психологически — то вот так и получается, что десять раз скажу, что у меня болит живот. И какая-нибудь другая мама вызовет врача, и дочь дальше так и будет: любую сложную ситуацию не решать, а прикрывать болью в животе. Уходить в болезнь от столкновения с реальной жизнью.

В последнее время отношение к детям качнулось, как маятник: раньше ребенок был существом второго сорта, а сейчас стал объектом культа. Результат спорный.

Н. И.: Вы знаете, вот, например, в четыре года ребенок должен быть неудобным и в каком-то смысле непослушным. Он должен быть любознательным, задающим вопросы, куда-то все время лезущим. А послушный он или нет — это уже зависит от мудрости и образованности родителей, потому что есть простое психологическое правило: ребенку — всегда «да», а поведению ребенка иногда и «нет». Ребенок должен чувствовать, что его любят как такового, априори. А у нас как принято: «ты хорошо ведешь себя — я тебя люблю, ты плохо себя ведешь — я тебя не люблю». Конечно, я не говорю эти слова, но я это демонстрирую: не смотрю в глаза, игнорирую, молчу, не общаюсь. Ребенок это воспринимает как отвержение, как будто его за что-то не любят, — а это грубое нарушение азов воспитания. Ребенок должен жить в абсолютной атмосфере безусловной любви.

Другой вопрос, когда он нашалит, то ему надо тепло, но твердо сказать: «Ты знаешь, я тебя очень люблю, но так вести себя нельзя». Выразить категорическое несогласие с этим поведением. В определенный момент родитель должен продемонстрировать, что в таком тоне он не разговаривает и обсуждать такие вопросы не намерен. И стоять на этом до конца, потому что очень часто видишь, как родители вспыльчиво реагируют, а потом через пять минут затухают. Хуже ничего придумать нельзя, если родители непоследовательны, если их мотает от одного края к другому. И вы абсолютно правы насчет крена общества в другую сторону: «Нам ничего не разрешали, а мы сейчас устроим нашим детям настоящую свободу». В результате мы не учим детей уважению, мы не учим детей тому, что у другого человека есть свои личные границы, которые нужно видеть и ценить.