Анна Аркатова
Поэт, эссеист, колумнист Psychologies, «Медведь», «Сноб»
История первой любви, или Чему меня научил надувной козел

Всем уже было понятно, что он меня бросил. Но не мне. Тем более что близился очередной зимний праздник, и я серьезно ставила на этот день. Все вокруг были озабочены подарками. Их ассортимент был невелик. Подростки обменивались в основном игрушками и канц­товарами. Я посвятила три мучительных дня этой проблеме и остановила выбор на надувном резиновом козле.

Сверху он был бархатистым, вернее, шершавым, как недозрелый наждак. Стоил два рубля. Компанию ему составляли зайцы, коты, киты и просто мячики. Все на пятьдесят копеек дешевле козла. Все решены в разных, но неизменно мрачных цветах: болотный, серый, фиолетовый. Козел — бордовый, крупный. На растопыренных ножках. Он убедил меня фактурой и явной жизнестойкостью.

В школу я идти с подарком не хотела. Там он затерялся бы среди себе подобных, не произведя должного впечатления. Я решила прийти к парню домой. Раз уж праздник. Это было странное решение. У него за все время нашего романа мы были один раз. Целовались, причем он — довольно умело. На мне была полосатая маечка, и меня почему-то это обстоятельство, помню, очень смущало.

Больше меня никто сюда не приглашал, не говоря о том, что последний месяц меня просто игнорировали

Но амнистии ведь всегда бывают по праздникам! И вот я вхожу в полутемный подъезд любви моей. Между первым и вторым этажом надуваю козла. Он распирает мои ладони, как бордовая надежда. Здесь он мне показался даже более выразительным, чем в магазине. Короткие надутые рожки забавно пружинили, если их пригнуть и отпустить. С козлом на цыпочках торжественно подходим к нужной двери. Звоним. В квартире слышится треньк пианино, перебор посуды. Сестра его, значит, дома. Я представляю милую домашнюю мизансцену. Брат листает комиксы, сестренка музицирует, родители хлопочут вокруг стола, расставляют бокалы. Хорошая семья!

Я расположила козла у дверного глазка. Нажала еще раз звонок. Пианино замолчало. Кто-то в тапочках протопал по коридору. Встал плотно с той стороны двери. Я отодвинула козла подальше — чтобы он целиком был виден во всей красе своей. Ну же! Шаги удалились. Я стала звонить, звонить, и мне казалось, что я повторяю: это я, это я, это же я! Но за дверью уже включили магнитофон. И мне никто не открыл.

Сколько я сидела на лестнице с промокшим от слез козлом, не помню. В конце концов я оставила его на пороге. Но ни на следующий день, ни спустя неделю я не получила никакого ответа на этот красноречивый жест. На какое-то время я даже засомневалась в очистительной силе праздников. Но сомнение быстро прошло. Во всяком случае, я не перестала верить в подарки как транскрипцию чувства. Вот так их и выбираю, и расшифровываю до сих пор.