Одна поехала. Ей было сорок пять. Вполне, кстати, ничего из себя — такая маленькая, худенькая, большеглазая. Ну и там, на отдыхе, на море, она познакомилась с мужчиной из другого города. Немолодой, образованный, симпатичный, старше ее лет на десять. Они сошлись сразу, на второй день отпуска, и три недели прожили как в раю, как будто это был медовый месяц.
Кажется, он в нее по-настоящему влюбился. Потому что стал писать ей письма из своего города. Длинные, подробные и горячие. Он ей писал, что скоро, совсем скоро он уладит все свои дела и они будут вместе, наконец. Он не был женат, кстати.
А через полгода замолчал. Вдруг, внезапно. Она написала еще два раза. Потом послала телеграмму: «Ты жив?» Он был жив, разумеется. Ответил кратким письмом: «Между нами все кончено, я женюсь».
Кто виноват? Почему этот мужчина бросил Соню?
Нельзя же сказать, что он был просто подлец. Просто подлецов не бывает. Тем более не бывает «просто поступков». Тем более в таких довольно сложных обстоятельствах.
Если бы он был циничный курортный донжуан, он не стал бы писать ей письма несколько месяцев. И вообще вряд ли провел бы с ней весь отпуск. Попользовался бы ее наивной жаждой любви и на ее глазах бесстыдно бы ушел к другой. Что же случилось?
А вдруг в своих письмах она оказалась назойливой и пошловатой? Многословно и не очень грамотно рассказывала о своих чувствах, подробно описывала, как провела день. Что утром «одела», что на обед «кушала», как на работе «давлеет» начальница. Кошмар, правда? То есть она как бы сама виновата.
Или так. Соня была еврейка. А его богатая тетя была закоренелая антисемитка. Или наоборот, Соня была русская, а тетя — правоверная еврейка. Она сказала: «Женишься на жидовке (на шиксе) — лишу наследства!» И он выбрал наследство: кооперативную квартиру, набитую дорогой мебелью и хрустальными вазами. То есть он сам виноват, сделал гадкий корыстный выбор.
Или вот. Он был сотрудником секретного НИИ. Как положено, доложил в первый отдел, что хочет жениться на такой-то. КГБ ее проверил. Оказалось, ее бывший муж эмигрировал в Америку. Но иногда писал письма и присылал посылки для дочери. И ему сказали: женишься на ней — лишим допуска и уволим. И он выбрал любимую работу. Да и вообще: уволили бы его — где работать, на что жить? То есть он виноват, но не очень.
Ну, или такая ситуация: он получил смертельный диагноз. Жить осталось полгода. Уже начались невыносимые боли. И он не захотел ее мучить. То есть он совсем не виноват, даже отчасти молодец.
Но я не о том, собственно. Я о том, как люди ищут виноватого в своих бедах. Три разных характера. Одни всегда (ну, чаще всего) говорят: я виноват сам. Другие считают, что всегда виноват кто-то другой. А третьи уверены, что никто не виноват. Фатальное стечение обстоятельств. Ну а как было на самом деле, мы все равно не узнаем.
